– «Некоторые факиры начинают представление с эффектной демонстрации своих способностей: мысленного контроля пульса. Доброволец должен взять иллюзиониста за руку и засвидетельствовать, что при нужной команде пульс моментально остановится. Этот феномен долгое время вызывал большой переполох, пока однажды Гудини, в присутствии одного из таких шарлатанов, не предложил последнему улучшить выступление, показав учащение и замедление биения. Неспособный (и совершенно обоснованно) принять вызов, псевдофакир стыдливо отказался, и с того момента номер исчез из программы мюзик-холлов. Позже стало известно: временную остановку пульса мог проделать любой человек, просто зажав под мышкой резиновый мячик. Секрет заключался в том, что кровь из лучевой артерии на несколько секунд переставала течь толчками».

Последние слова старший инспектор намеренно произнес медленнее, чтобы придать им больший вес.

– Думаю, теперь нетрудно догадаться, куда я клоню. Почему вы сочли человека, лежавшего на полу, мертвым? Да просто мистер Уайт проверил его пульс и засвидетельствовал, что он и впрямь отсутствует. Но причина этому теперь известна – у так называемого трупа под мышкой находился резиновый мячик. Простой резиновый мячик.

Остальное домыслить нетрудно. Перепуганные свидетели всей толпой ринулись в гостиную вызывать полицию. Никто и не подумал осмотреть чердак целиком или оставить кого-нибудь посторожить «покойника». Нет, убийце предоставили полную свободу действий. Ему осталось только подняться и перенести из соседней комнаты тело Боба Фарра. Игра окончена, так сказать.

Довольный эффектным объяснением, Дрю долго и внимательно вглядывался в наши лица, ожидая реакции. Наконец он поманил своих людей от двери, у которой они стояли с самого начала, прошел в центр комнаты и с грозным видом повернулся к Генри.

– Молодой человек, в ваших же собственных интересах я настоятельно рекомендую признать вину. Многого обещать не могу, но присяжные, несомненно, примут во внимание…

– Инспектор! – прогремел Артур, вскакивая с кресла. – Вы с ума сошли? Мало того, что ваше предположение чудовищно само по себе, оно еще и основано на неверных фактах. Человека, чей пульс я щупал, и вправду зарезали. Как вы, например, объясните его холодное запястье? Я много лет вел медицинскую практику, и уж наверное, не растерял ума, чтобы не отличить мертвого от живого. А вашу пси-хо-ло-ги-ю, инспектор, обещаю, мы еще проверим у настоящих специалистов, попомните мое слово. Подобные нападки оскорбительны для моей семьи. Прошу вас немедленно уйти.

Он повелительным жестом указал на дверь.

– Папа, – вмешался Генри, – не надо. Такая уж у него работа.

Пораженный Дрю с трудом смог поверить своим ушам. Он с опаской посмотрел на Генри. Человек, которого только что обвинили в гнуснейшем преступлении, вступается за оговорщика.

– Инспектор, – спокойно продолжил Генри, – ваше толкование событий великолепно. Готов первым выразить восхищение. Естественно, я знаю про этот трюк с мячиком, более того, у меня как-то крутилась в голове мысль испробовать его на моем друге Джеймсе. – Генри игриво подмигнул мне. – Ваша гипотеза и впрямь изобретательна.

Он посмотрел Дрю прямо в глаза:

– Однако вы ошибаетесь, считая меня убийцей Боба Фарра. Я всегда относился к нему хорошо. Боб был замечательным другом. К тому же во время его смерти я находился в Америке на переговорах относительно трюкового шоу. Там присутствовало несколько человек, хорошо знавших и способных различить нас обоих. Я дам вам их координаты, и около двадцати свидетелей подтвердят мое алиби. Более того, буквально на следующий день я встретил мэра…

– Хорошо, молодой человек, мы обязательно все проверим, – прервал его Дрю.

На этой ноте подрастерявший уверенность, но отчаянно старающийся сохранить лицо старший инспектор кивнул всем и чопорно вышел из комнаты. Полисмены, последовавшие за ним, с истинно британской стойкостью скрывали смущение, и лишь явная растерянность их шефа компенсировала неудобства от его невыносимой надменности.

Через три дня старший инспектор Дрю вернулся к Уайтам, чтобы принести извинения.

Полиция больше не подозревала Генри. Несколько надежных свидетелей подтвердили его алиби. Спустя двое суток после убийства он еще находился в Америке и не покидал ее ранее. Несколько пассажиров самолета, доставившего Генри в Англию, припомнили удивительные карточные фокусы, которыми он развлекал их во время полета. А когда Уайта-младшего видели одновременно на двух разных вокзалах, Боб Фарр лежал на больничной койке в Вашингтоне. Днем ранее у него обнаружили аппендицит и направили на операцию.

Задача осталась нерешенной. При жизни Боб Фарр был приличным, скромным парнем. Семьи он лишился давно, а денег не скопил. Мотива для его убийства не имелось ни у кого. Следствие установило, что в Англию он прилетел за неделю до своей нелепой гибели, причем раньше нашу страну не посещал вообще. Боб провел четыре дня в оксфордской гостинице, после чего бесследно исчез.

Не стану лицемерить, заявляя, как тронула нас эта смерть: все-таки никто, кроме Генри, погибшего не знал. Тем не менее происходящее удручало всех. Одни верили в мстительных духов особняка Дарнли, другие шептались о разгуливающем на свободе маньяке-убийце. Деревню окутал страх. К наступлению сумерек все уже старались находиться дома и держать в пределах досягаемости любое оружие. Латимеры настолько измучились, что стали выказывать намерение съехать. Элис походила на бледную тень самой себя в прошлом. Как-то ночью с ней чуть не случился нервный срыв, и Патрику пришлось вызывать «Скорую помощь».

Наступило первое воскресенье декабря. Со дня смерти Боба Фарра прошло ровно две недели. Я пригласил Генри и Джона пропустить по рюмочке, воспользовавшись тем, что родители ушли на весь вечер.

– Итак, Джон, неужели твоя половина смилостивилась и дала высочайшее разрешение остаться на ночь?

Джон, слегка улыбнувшись, посмотрел на стакан с бренди.

– Только до девяти. Но причин для беспокойства нет. Элизабет не пойдет сюда одна, только чтобы поскандалить, если я припозднюсь.

Мы выпили за ее здоровье и исключительное великодушие.

Из холла донесся мелодичный перезвон, отбивающий половину десятого. Джон взглянул на часы.

– Полагаю, до звонка осталось недолго, – беззлобно произнес он.

Генри ухмыльнулся. Смерть друга, несомненно, выбила его из колеи, но за последние несколько дней он вроде понемногу начал выглядывать из панциря.

– Отличный коньяк, – похвалил Джон. – Жалко, почти закончился.

Я прервал его:

– Генри, тебе не кажется, что ты задолжал нам объяснение?

Алкоголь сделал свое дело: атмосфера в доме была очень дружелюбной. Мы умиротворенно сидели в креслах. Джон, наконец, раскрепостился вдали от домашнего дракона, на коем его угораздило жениться. Генри практически вновь стал таким, каким мы его помнили. Оставалось лишь выведать несколько деталей.