быть любимой. — столь же серьезно ответил я. — Однако, эти слова вам стоит сказать ей, и, уверена, что она над ними смеяться не станет.

— Я говорил, Злат. — не стал спорить «ого-го директор».

— Значит, вы не об этом хотели поговорить. — сделал я свой вывод вслух.

— Злат… — «ого-го» директор потер большим пальцем свою щеку, посмотрел на дверь, а затем, понизив голос до шепота, произнес. — Я понял… Понял, что желаю того… Того, чтобы твоя мама…Ирина…стала частью моей семьи. Я планирую в скором времени сделать ей предложение. Ну, ты понимаешь какое, наверное…

— Понимаю… — на автомате ответил я.

Оп-па! Предложение-таки планируется, и первым об этом узнаю, как ни странно, я…

Вот почему он хочет, чтобы разговор остался между нами.

— Но… Вы же не так уж и долго знакомы. — я пожал плечами.

— Злат, я взрослый мужчина, и кое-какой жизненный опыт у меня имеется. Я считаю, что нужно весьма короткое время на то, чтобы понять, подходит ли понравившийся человек или же нет. И значительно больше на выяснение всех прочих обстоятельств...

— То есть прямо сейчас вы и хотите выяснить эти «все прочие обстоятельства»? — поинтересовался я.

— Точно! — он кивнул.

Глава 55

— Точно! — кивнув, «ого-го директор» продолжил. — Как уже говорил, я влюблен в твою маму, но…

— Все, что доно… Сами знаете, в общем. — не слишком-то вежливо перебил его я, ощущая проявившееся ни с того ни с сего раздражение.

— Да. — согласился Елисей. — Однако, Злат, людям, которые чуть постарше пятнадцати или даже восемнадцати лет, бывает свойственно задумываться над последствиями своих поступков и решений, так что, будь добра не выходить из себя, я просто пытаюсь все объяснить.

Ну да, отповедь могу дать не только я.

— Мои чувства к твоей маме вполне искренни и безо всяких тамно…

Он замолк, восстанавливая дыхание.

— Но…? — продолжил допытываться я.

— Твоя мама, Злат, не одна. У нее есть дочь, ты. — ответил он.

— Это, по-вашему, плохо? — спросил я, беря в руку один из двух своих «хвостов» и пощекотав его «кисточкой» щеку, а затем, пожав плечами, добавил. — Странно было бы думать, что у такой видной женщины, как моя мама, к тридцати четырем годам не будет собственного ребенка. Вам повезло, что она в данный момент оказалась не окольцована. Впрочем, это же работает и в обратную сторону, ей тоже очень повезло…повезло, что такой видный мужчина, как вы, оказались свободны.

— Злат… — он дослушал меня до конца и казался явно польщенным этим моим «видный». — Это не вопрос хорошего или плохого. Это просто факт. Факт, который мне необходимо учитывать, прежде чем я… Ты же живой человек, и тебе запросто может категорически не хотеться, чтобы мы с твоей мамой были вместе. И если я проигнорирую твои мысли по этому поводу, то… Злат, я совершенно не желаю превращать жизнь твоей мамы, твою жизнь и мою собственную, в ад. Я люблю Иру, это чистая правда, однако если не сумею найти понимания и общего языка с ее дочерью, с тобой, то… Очень жаль, но у меня не останется иного выбора, кроме как…

Он тяжко, можно даже сказать драматически, вздохнул (а в том, что «ого-го директор» сейчас слегка «отыгрывает роль» сомнений у меня никаких, ибо, с одной стороны, услышанное — действительно то, каким образом он видит ситуацию, однако от маман он вряд ли откажется, даже если я буду категорически возражать…мне так кажется, по крайней мере), продолжив.

— …похоронить свои чувства к ней глубоко внутри своего сердца и не давать им воли…

Если бы его слова были печеньем, то у меня немедленно слиплась бы задница. Впрочем, пятнадцатилетка-то в подобных вопросах оперирует больше эмоциями, нежели разумом (самая обыкновенная, домашняя, я имею в виду, а не та, которая к своим пятнадцати годам прошла огонь, воду и медные трубы), вот на эмоции-то он и давит.

— И поэтому, Злат, я у тебя спрошу: как на все это смотришь ты? — этот вопрос он задал серьезным и весьма торжественным голосом, после чего, улыбнувшись, добавил. — Кстати, Ира сказала, что будто бы это ты заставила ее улыбнуться мнетогда…

— Чего это я? — возмутился я. — Моя маман упрямая и не по возрасту самостоятельная личность! И если бы ейсамойтогда не захотелось улыбнуться вам, фиг бы кто-нибудь сумел ее заставить! А если серьезно… Если моя мама действительно считает, что рядом с вами обретет свое женское счастье, то…

Я выдержал театральную паузу. В конце концов, я тоже умею давить на эмоции. Наверное…

— …то какое право я имею вставать на ее пути? Я согласна! — и так как это фактически было «предложением» мне, хотя и иного плана, то и закончил я соответствующим образом.

Елисей это явно оценил, равно как и мое согласие в общем, отчего его улыбка растянулась аж до ушей.

— И раз уж я сама согласилась, то приму и тот факт, что вы станете главой нашей семьи. Если все же решите сделать маме предложение, и она на него соизволит согласиться, конечно. То есть буду вести себя конвенционально…

— Конвенционально… — слегка прифигев, повторил Елисей, а мне захотелось треснуть себя по лбу.

Проще, Злата! Пятнадцатилетние девушки, как и юноши, разговаривают проще!

— Короче говоря, в ответ на какую-нибудь просьбу или требование вы от меня не услышите нечто вроде: «отвали, ты мне не отец!». Хотя обещать, что мы никогда не станем ссориться, не стану. Кто же не ссорится, живя под одной крышей? — я пожал плечами.

Елисей с видимым облегчением выдохнул.

На самом деле я ему совершенно не завидую. Вот не представляю даже, что сейчас на его месте говорил бы ребенку своей женщины. Ничего бы не говорил, наверное, ибо вряд ли когда-нибудь выбрал бы себе в спутницы жизни женщину с ребенком. Жутко ревнив…был…и с богатой фантазией. Так что, дама с ребенком — это точно не мой вариант…был…иначе жизнь действительно оказалась бы адом. Для всех причастных…

— И это… — я вдруг спохватился. — Когда я сказала, что не буду говорить вам нечто вроде: «вы мне не отец», то не имела в виду того, что стану считать вас своим отцом, извините…

Мне вдруг вспомнился школьный приятель, один из