– Ох, да что же это такое… Ну, перестань, прошу тебя, у меня же сердце не каменное!

– И у меня… не ка-аа-менн-ннн….

– Конечно, конечно, лапушка… Ты перепугалась, понимаю! За это – дополнительная плата, целый золотой талар! Тебе, разумеется, а не хозяйке.

Всхлипы утихли.

Эрге было очень страшно. И все-таки голос доброго человека в бархатной маске звучал так успокаивающе, а золотой талар при всех обстоятельствах остается золотым таларом.

Она инстинктивно чувствовала и понимала, что он лжет. Может быть, вначале это действительно была игра, а потом все пошло всерьез, смерть чудом разминулась с нею.

Но надо было убедить себя в его правоте. Потому что в противном случае она уже никогда не сможет заставить себя лечь в постель с мужчиной. В любом клиенте она будет видеть сумасшедшего маньяка, готового внезапно вцепиться ей в горло. И тогда мадам Анни попросту выставит ее за дверь «Белой Лилии» …Что она потом будет делать? Стоять на паперти с протянутой рукой, моля о подаянии?

Другого выхода не было. Конечно же, он прав: клиент просто увлекся, не рассчитал силу… что возьмешь с этих мужчин, грубых, бесчувственных… По крайней мере, она честно заслужила свой золотой талар! Столько не во всякий месяц заработаешь, а тут – сразу!

Синяки на шее сначала надо будет смазывать целебным кремом мадам Анни и слегка припудривать, а потом они и сами пройдут…

Сделав над собой усилие, Эрга подняла голову и сквозь слезы улыбнулась незнакомцу в маске.

– Ну, вот и хорошо! – с нескрываемым облегчением выдохнул он. – Я могу что-то для тебя сделать, лапушка?

– Помогите мне одеться… – смущенно прошептала женщина. – Руки дрожат, сама не справлюсь.

* * *

Граф Хольг, погрузившись в воду по горло, оперся затылком о край ванны и закрыл глаза. Улыбка блаженного облегчения расплылась по лицу. Он медленно приходил в себя, чувствуя, как напряжение и злость покидают его.

Ароматы хвойного масла и сушеных лепестков роз, плававших густым ковром по поверхности воды, полностью перебили запах проклятой шлюхи. Она навсегда исчезнет из его жизни, даже воспоминания о ней будут смыты, подобно тому, как сейчас горячая, приятно пахнущая вода смывает следы, оставленные их близостью на его теле. Одно досадно: дело не удалось довести до логичного и единственно правильного исхода…

Какая жалость, что Гумар появился так не вовремя! Ну что ему стоило задержаться еще хоть на пару минут… Все было бы кончено, а теперь мерзкая баба осталась живой.

Что же, ей повезло, ему – нет. Значит, так было угодно богам! А перед божьей волей каждый должен склониться, не ропща и не сопротивляясь. Ведь наверняка те же боги направили тогда Гумара в его усадьбу проситься на службу…

Если даже эта баба пожалуется хозяйке, ему совершенно ничего не грозит. Никто не сможет узнать, куда ее привозили этой ночью. Ральф был в маске, а сюда она попала через потайной ход, который известен только двум людям: самому графу и его верному дворецкому.

А если каким-то чудом и узнают, кто решится предъявить обвинение члену Тайного Совета?

И главное, в чем обвинять-то? Неужели в том, что еще далеко не старый, здоровый, крепкий мужчина, к тому же вдовец, воспользовался услугами проститутки?!

* * *

– Слушай, можно тебя попросить кое о чем?

– Можно…

– А исполнишь?

– Ну, это смотря что…

– Вот такие вы, мужики! Как удовольствие получать, так всегда рады. А как выполнить просьбу…

– Так ты скажи, о чем речь-то?

– А зачем говорить? Я хоть раз зарывалась, просила луну с неба? Нет, ты прямо скажи: просила?!

– Да что на тебя нашло, в конце-то концов!

– А-а-а, значит, опять я виноватая! Нашло на меня! Ну, ясное дело: приелась, надоела тебе… Признавайся: положил глаз на другую, да?!

– С ума сошла, не иначе! Нашла время скандалить! Только-только уснул…

– Конечно, сошла с ума, если продолжаю любить тебя, истукана бесчувственного… Невинность свою тебе отдала, с семьей насмерть рассорилась, отец собственными руками убьет, если встретит! Я же свой род опозорила, и все ради тебя, болвана неблагодарного! Могла за графа замуж выйти, а никто, кроме тебя, был не нужен, влюбилась без памяти, идиотка слабоумная… А теперь другую нашел! Так мне и надо, дуре…

– Ты что, реветь вздумала? Ну-ка перестань!

– А ты мне не указывай! Разлюбил – так не лезь, не трави душу!

– Ох, женщины… Да вы святого из себя выведете! Ну, перестань, не плачь… Что ты, маленькая, что тебе в голову-то пришло… Почему это разлюбил? Люблю по-прежнему! Ну, малюточка, лапонька…

– Убери руки! Не трогай!

– О-о-о, горе мое горькое… Ну что сделать, чтобы ты успокоилась?!

– Обещай, что исполнишь просьбу! Трудно тебе?!

– Да обещаю, обещаю, только успокойся, мать твою благородную! Перестань реветь! Чего хочешь?

– Отдай мне одного хама, он меня шлюхой обозвал…

* * *

Хольг, нежась в полудреме, не сразу расслышал слова дворецкого. Ральф, деликатно кашлянув, повторил:

– Ваше сиятельство, новый начальник стражи просит немедленно принять, говорит, по очень важному делу.

Граф досадливо поморщился, хоть и понимал, что Гумар не стал бы тревожить его попусту. Наверняка новоиспеченный сотник сумел развязать язык пленному и теперь, сразу после допроса, явился с донесением. Рвение похвальное, спору нет, но как же не хочется вылезать из горячей воды, такой приятной, убаюкивающей…

– Хорошо, пусть войдет.

– Ваше сиятельство! – не выдержав, невольно охнул дворецкий.

– В чем дело, Ральф?

– Но как же… Осмелюсь заметить, ваше сиятельство не одеты…

– Представьте себе, я это знаю. Слава богам, еще не выжил из ума, чтобы принимать ванну в одежде! Ну, зовите сотника, чего вы ждете?

– Ох… Прошу прощения, но ведь это просто… – покрасневший дворецкий осекся на полуслове.

– Неприлично, вы хотели сказать? – усмехнувшись, договорил граф.

Вообще-то следовало строго отчитать дворецкого, чтобы не забывался. Но Хольги всегда ценили преданность, а уж Ральф был предан по-собачьи, душой и телом. Да к тому же в горячей ванне так хорошо, совершенно не хочется повышать голос, сердиться…

– Бросьте, Ральф! Разумеется, если бы мне предстояло принять дворянина, пусть даже простого эсквайра, я был бы одет по всем правилам. Но Гумар, хоть и сотник, все-таки простолюдин. Так что ничего страшного здесь нет. Зовите его!

– Слушаюсь, ваше сиятельство… – растерянно пробормотал дворецкий и удалился с видом человека, пребывавшего в нелегких раздумьях: кто из них двоих сошел с ума – он сам или его хозяин?

* * *

Первый этаж красного кирпичного дома, выходящего углом на Торговую площадь, занимал самый обычный трактир, каких в столице Империи многие десятки,