в подвал, умоляю. Я работать лучше начну, как ты говорил, с энтузиазмом.

– Ладно. Прощаю, – смягчился мужчина. Но запомни, если я хоть раз еще узнаю, что ты собралась вешаться, сбегать, жаловаться и так далее, я тебе такую жуть устрою. И в твои слезы, сопли и обещания больше не поверю. Все поняла?

– Все поняла, Вадим, все. Я послушной буду, честно.

– Ну, вот и отлично. Будь хорошей девочкой и все будет у тебя хорошо.

Когда Вадим ушел, в комнату вошла Натка и села рядом с Анютой.

– Сильно орал? Не бил?

– Да нет, просто кошмаров всяких наобещал. Нат, а дай мне свое успокоительное, – жалобно взглянула она на подругу.

– Какое успокоительное? – не сразу поняла та.

– Укольчик. Я так устала от всего, хочется просто забыться.

– Ты уверена, что тебе именно это надо?

– Уверена. Тем более ты сама говорила, что сразу привычка не возникает. Хотя даже если и возникнет. Какая теперь разница.

– Смотри сама, – Натка подошла к шкафу. Поковырявшись в нем, достала оттуда все принадлежности. Затем ушла на кухню и вернулась с уже наполненным шприцем.

– Руку покачай, что бы вена появилась, – строгим, как учительница, голосом сказала Натка, присаживаясь рядом.

– Ты сама или помочь?

– Я сама не умею, – Анюта протянула руку и отвернулась, чтобы не видеть, как в нее будут вводить эту отраву. Почувствовав легкий укол, она немного напряглась, но тут же расслабилась, от того что по телу пробежала приятная дрожь. Уловив внутри себя успокоение и равнодушие ко всему, Анюта закрыла глаза. Единственное, что доставляло не удобство, была тошнота. Зато легкость и полная свобода окутали ее тело и мысли. Ощущение спокойствия, легкий приятный зуд… Илюша… Да, она помнила о нем даже сейчас, но только не с горечью и пониманием утраты, а с любовью и радостью. Ей было сейчас хорошо от того, что он вообще есть… она есть… жизнь есть… Ведь жизнь прекрасна! Чтобы не происходило, она прекрасна! Как же она раньше этого не понимала. Какая же она была дура. Ведь каждый момент сам по себе хорош тем, что он есть. Анюта сидела, смотрела в пол, пытаясь понять, почему узор именно коричневый. Что этим хотел показать художник? Наверно то, что коричневый цвет близок к красному, а красный это кровь. И чтобы никто не видел в этих цветах кровь, он сделал их коричневыми. Хорошая идея… «Почему я раньше об этом не задумывалась?» – начала вслух рассуждать она.

– Меня тошнит, – пожаловалась Анюта.

– Это нормально. При первом разе всегда так. Тебя тошнить сегодня целый день будет, с непривычки.

Целый день Анюта провела в состоянии легкости. Ей просто было хорошо. Хорошо от того, что она не думала о проблемах. Точнее она думала, но это не вызывало у нее былых, душераздирающих эмоций. Да и клиенты ей не казались такими отвратительными и мерзкими, как раньше. Даже наоборот, она испытывала наслаждение с ними. Единственным дискомфортом сегодня являлась лишь постоянная тошнота.

На следующий день Анюта чувствовала себя абсолютно нормально. Никаких ломок, желания уколоться и всего того, чем обычно запугивают. Хотя не совсем так, желание еще раз испытать вчерашнюю эйфорию все-таки было. Оказавшись в нормальном состоянии, голова тоже начала соображать трезво, как прежде. И опять страх, опять нежелание жить, отвращение от всего и никакой радости. Только унылость, апатия и давно затянувшаяся депрессия.

Анюта все чаще начала вспоминать свое состояние «под кайфом» и все сильнее и сильнее хотелось опять оказаться в нем. Погрустив пару дней, она снова обратилась к Натке.

– Ань, я сейчас тебе дам, но ты имей в виду, что это денег стоит. Если тебе это необходимо, то достать – я достану, а вот дарить бесплатно больше не буду. Так что либо думай, где деньги брать, либо клиентов на это дело разводи, либо прекращай. Есть еще один вариант, это у Лукавого спросить. Он тоже частенько балуется. И не только он, здесь все такие. Но это я тебе не советую. Сама понимаешь, после последних событий ты перед всеми чистая должна быть, как ребенок.

– Нат, а ты где берешь?

– Там же где и все. Или через Лукавого, или Вадима, ну или напрямую у барыг.

– И что Вадим тебе разрешает?

– Мне, да. Я не вешаюсь, сбежать не пытаюсь, работу свою выполняю хорошо.

– А деньги ты, где берешь? Ведь Вадим деньги себе забирает, по его мнению, они нам не нужны.

– Правильно. Он с клиента сразу за время берет и в карман. А то, что тебе сверху за хорошую работу доплатить могут, он никогда не тронет, это личное.

– В смысле, сверху за хорошую работу?

– Тебе не доплачивали, что ли никогда?

– Нет. А что для этого нужно сделать?

– Ничего такого. Будь посексуальнее, поласковее и не забывай никогда спрашивать о скрытых фантазиях. Что бы клиент к тебе ни как к мусору относился, а видел в тебе женщину. Женщину, которую хочет. Чтобы он не думал о тебе, как о шлюхе, а с горящими глазами на тебя смотрел. Чтобы не он тебя, а ты его имела, но так, как он этого хочет.

– Что-то я ничего не поняла, – буркнула Анюта.

– Со временем поймешь. Не смотри на них, как на клиентов. А смотри на них, как на мужчин, которым ты хочешь доставить незабываемое удовольствие, что бы потом доставить удовольствие себе. – На, – подкинула Натка пакетик.

– Спасибо, – глухо ответила Анюта, – буду стараться.

Получив дозу, она опять оказалась в состоянии искусственной легкости и забылась.

Такое состояние гораздо больше нравилось Анюте и подобные уколы стали повторяться все чаще и чаще. Вскоре они стали ежедневными, превратившись в зависимость. Нет, не в физическую, а пока только в моральную. Она научилась доставать на это деньги. Где-то клиент давал, за хорошую работу, но для этого приходилось, ох как стараться. Сначала было противно и неприятно, добровольно доставлять удовольствие, приходящих к ней мужчин. Но взяв себя в руки, она стала прибегать к советом Натки, пытаясь смотреть на них ни как на клиентов, а как на мужчин и это тоже не помогало. Тогда она выбрала для себя другую тактику, начала смотреть на них, как на добычу, как на кусок мяса. Точно так же, как и они воспринимали ее. Разница была только в том, что они ее использовали по своим желаниям сексуальной похоти, а она их, как похоть наркотическую. Она им даст физическое удовлетворение, а они ей моральное, в виде укола. Не сами, конечно, а деньгами, на которые она сможет этот укол приобрести.