Таким образом, ее работа перестала быть для нее мерзкой и противной, а стала взаимовыгодной. Иногда достать дозу не получалось. Некоторые жадничали, некоторые просто не понимали, что можно сверху добавить и уходили. И вместо вложенной, за ее сверх старания, в руку лишнюю купюру, а с блаженной улыбкой бормотали «Молодец, хорошо постаралась» и довольные уходили. В таких случаях выручала Натка. Но в долг. Мол, когда щедряк (так они называли клиентов, которые не жалели доплачивать сверху) появится, тогда и вернешь. Иногда Лукавый подкинет, но тоже в долг. Лукавый очень не любил этого делать, и каждый раз кричал на нее за это, называя очень обидными словами. Но ее это не останавливало, к оскорблениям она давно уже привыкла. Ее больше интересовала доза. Ради нее можно и потерпеть.

Прошло несколько месяцев. Анюта уже плотно «сидела на игле». Ежедневно у нее получалось доставать дозу, но сегодня что-то пошло не так. Обнаружив, что у нее нет денег и Натка, как назло, на выезде, она начала нервно копаться в ее вещах. Ничего не было. Выкидывая вещи на пол и шаря руками по пустым полкам, Анюта понимала, что там ничего нет. Нервы сдавали. Все начало раздражать. Ничего не найдя в шкафу, она начала обыскивать кровать и тумбочку, выкидывая все на пол и вытряхивая вещи, в надежде, что хоть где-то, что-то есть. Посмотрев на вывернутую комнату и понимая, что ничего нет, она поплелась к Лукавому.

Он сидел в кресле, что-то попивал из бокала и смотрел телевизор.

– Сереж, выручи, – начала она.

– Чё тебе?

– Дай на разочек.

– Дай ты мне разочек, – заржал он.

– Легко, только поделись.

– Не, ты столько не стоишь. Да и хорош уже. Ты и так за это дело, знаешь, сколько мне бабок торчишь?

– Я верну. Отработаю и верну. Честно.

– Все! – отрезал Лукавый. – Наркоша хренова! Халява кончилась!

– Ну, дай взаймы, очень прошу.

– Пошла отсюда! Дура конченая! – заорал он.

Но Анюта не двигалась с места, а продолжала выпрашивать:

– Ну, Сереженька, ну миленький. Ну, пожалуйста, я все для тебя сделаю. Все что попросишь.

Встав на колени, она подползла к Лукавому и начала расстегивать ему ширинку, продолжая просить:

– Я все сделаю, только дай, пожалуйста.

– Ну ладно, – расслабился тот, разваливаясь поудобнее в кресле, – Отрабатывай. Разок, так и быть, уступлю.

Когда все закончилось, Лукавый поднялся, подошел к шкафу и достал оттуда заветный пакетик. Швырнув его, как собачонке, он уселся обратно:

– А теперь пошла отсюда, шалашовка. И что бы больше с такой фигней ко мне не подходила. Поняла?

– Поняла, Сереженька, поняла. Спасибо тебе. Спасибо, – затараторила она.

– Вали я сказал. И не называй меня Сереженька. Еще не хватало, что бы из твоего поганого рта, мое имя вылетало.

Приняв дозу, Анюта закрыла глаза и опять оказалась в своем мире. Услышав крик Натки, она открыла глаза. Поняв, что та кричит из-за бардака в комнате, она развела руками и улыбнулась:

– Прости, я искала. Но не нашла.

– Ты больная что ли? – визжала Натка, – Ты чего здесь натворила? Давай, вставай и убирай все! – схватив Анюту за руку и стащив с дивана, швырнула ее на пол и продолжала негодовать:

– Сука обдолбанная! Ты уже в край обнаглела! Посмотри на себя, свинья уродливая! Куда тебе еще-то? Рожа вся в прыщах, болячки разодранные. Ты как чесоточная, на тебя же смотреть противно, не то что бы трогать. Фу! Как с тобой только клиенты спят? Не храню я здесь ничего, а если бы и хранила, ты не имеешь права лазить по моим вещам, поняла?

– Так ты же сама мне это предложила, – абсолютно равнодушно ответила Анюта, не обращая внимания на все обидные слова, сказанные в ее адрес.

– Я тебе не это предложила, а разок нервы подправить.

– Ну а получилось вот так, – все так же невозмутимо, развела руками Анюта.

– Если бы я знала, что ты до такой степени опустишься, то никогда бы тебе ни грамма не дала.

– Почему? Какое тебе дело, какая я? Меня уже давно нет. Просто раньше мне от всего душу разрывало, а теперь стало на все по фиг. Вам-то какое до меня дело? Мне так проще, понимаешь? Мне. Это же я терплю ломки, не вы. Это же я выгляжу, как ты выразилась, как свинья. Я, не вы. Так зачем я вам нужна прежней? Мне раньше было хуже.

– Раньше ты была человеком.

– И что из этого? Потом я перестала им быть. А перестала я им быть не тогда, когда попробовала эту дрянь, а тогда, когда меня сюда привезли и под мужиков ложиться заставили. А ты знаешь, как это больно, когда тебя заставляют? Ты знаешь, как это противно?

– У нас с тобой одна и та же профессия, не меньше твоего знаю.

– Нет, Натаха. Меньше. Ты по доброй воле сюда пришла. Можешь передвигаться по улицам, делать, все что захочешь, кайфовать и просто жить. А я не могу. Меня заперли в этой проклятой квартире и только запугивают. Вот я и нашла единственный выход.

– Знаешь, Аня. Неважно, добровольно, недобровольно я сюда попала, это не столь важно. Мне тоже много что неприятно и пришла я сюда не от хорошей жизни.

– Ой, да ладно, просто пожить побогаче захотелось. А то на обычную зарплату не разгуляешься.

– Да! – с вызовом подняла голову Натка, – Захотелось! Я не собираюсь сидеть на воде и хлебе! Я хочу хорошо одеваться, пользоваться дорогой косметикой, кушать в ресторанах. Жить не в съемной квартире, а в своей собственной. И не считать копейки. И что бы мои дети, были полностью обеспечены и не знали, что такое нищета!

– Какие дети? – разошлась громким неприятным смехом Анюта, – у тебя их нет.

– Пока нет.

– И не будет никогда. При такой работе. Ты сколько абортов уже сделала?

– Не твое дело, – огрызнулась Натка.

– Да мне вообще все равно. Просто если бы я была на твоем месте, я бы каждый день, с радостью бегала на работу и с гордостью считала те копейки, которые заработала.

– Вот этим мы и отличаемся. Я стремлюсь вверх, к деньгам, к славе, не боясь трудных путей. А ты готова сидеть в своей скорлупе и бояться каждого вздоха. Пусть нищая, пусть на дне, но зато без проблем и сложностей!

Анюта опять рассмеялась:

– Да это здесь я на дне! Меня посадили, и вылезти не дают. И какое у меня богатство? У меня ни рубля нет. Я вообще не понимаю, за что тружусь. Мне же лично никто не платит.

– Тебе дают клиенты