– А куда мне их девать? На что еще тратить? Меня же не выпускают отсюда никуда. Я уже даже не помню, как магазины выглядят.

– Попроси Вадима, что-нибудь купить. Или меня.

– А ты почему не просишь? Сиди здесь, как я, пусть тебе Вадим все покупает. Н-е-е-ет, тебе прогуляться хочется. Среди людей походить. Себя показать. Повыбирать, посмотреть, потрогать.

– Просто у меня есть такая возможность. Если она у меня есть, то я ей пользуюсь.

– А почему такая несправедливость? Почему у тебя есть, а у меня нет?

– Потому что я веду себя нормально. Не убегаю, не ною, не вешаюсь.

– Так правильно, потому что ты сама сюда…

– Ой, все! Хватит! – не дала договорить Натка, задолбала уже! Сама не сама! Сколько можно одно и то же говорить? Все уши прожужжала.

– Тебе легко говорить.

– Короче, меня этот твой бред уже достал. Убирай все, что здесь разбросала. Я пошла в душ, когда вернусь, что бы порядок был. Иначе, ты меня, конечно, извини, придется пожаловаться Вадиму. Меня такие ситуации не устраивают. Анюте ничего не оставалось делать, как начать уборку.

Прошло еще немного времени, и опять наступил день, когда ни денег, ни допинга у нее не оказалось. Наплевав на все Наткины упреки и просьбы не трогать ее вещи, Анюта вновь обыскала всю комнату, но на этот раз более аккуратно. Ничего не найдя, она поплелась к Лукавому, но тот даже слушать ее не стал, а с криком вышвырнул из комнаты, не забыв при этом, пару раз ударить, что бы больше не приходила. Анюта чувствовала огромную слабость, все вокруг раздражало. Она не могла попасть в свой привычный мир. Обида и злость переполняли ее: «Ничего, переживу как-нибудь» – думала она.

На следующий день недомогание стало сильнее. «Завтра будет лучше» – подбадривала мысленно себя Анюта. Но она даже представить не могла, как сильно ошибалась. С каждым днем становилось все хуже. Начались боли по всему телу, периодическое потемнение в глазах, постоянный страх, заставляющий вздрагивать от каждого шороха. И в какой-то момент стало совсем невыносимо. Подойдя к зеркалу, Анюта ужаснулась. Из зеркала на нее смотрела старуха. Исхудавшее тело и лицо, впадины вместо щек, огромные мешки под глазами, смертельно-бледный цвет кожи и синие губы. Кожа была неприятной и мерзкой, через которую пробивались мелкие морщинки. Черты лица стали остро выражены и эти гадкие расчесанные язвочки на лице, руках, ногах, животе, груди. Чистой была только спина, так как она до нее просто не дотягивалась во время зуда. Волосы были свалены и этот пустой потухший взгляд… От увиденного ей стало еще хуже. Тело продолжало ломить и выкручивать. Ей хотелось орать от боли, казалось, что кто-то выворачивает ее наизнанку, вместе со всеми костями и внутренностями. Схватившись рукой за угол шкафа, Анюта впилась в него ногтями и громко заорала. На полированной поверхности оставались царапины от хватки. Ей стало настолько невыносимо, что она заорала еще громче.

В комнату влетел Лукавый:

– Ты че орешь? – прикрикнул он на нее.

– Помоги мне, – простонала Анюта, – Помоги. У тебя есть, я знаю. Я сдохну сейчас, помоги…

– Сдохнет она, – усмехнулся Лукавый, – Когда-то вешалась и не боялась. А тут что, страшно стало?

– Помоги, – начала медленно подходить к нему Анюта. – Помоги, – процедила она сквозь зубы и, сделав шаг вперед, схватила огромную пепельницу и ударила его по голове. Лукавый схватился за разбитое место и начал медленно опускаться на пол. Анюта ударила его еще раз, а потом еще и еще.

– Помоги! – кричала обезумевшая девушка, – Помоги! Она кричала и била, уже вдребезги разбитую голову. Очнувшись от аффекта, Анюта увидела, что Лукавый лежит на полу без движений. Все было залито и забрызгано кровью, вместо лица было одно сплошное месиво.

К горлу подступила тошнота. Бросив пепельницу на пол, она выбежала из комнаты и заперлась в ванной. Немного успокоившись, Анюта вернулась обратно, к трупу Лукавого. Превозмогая тошноту и брезгливость, она начала лазить по его карманам. Рука наткнулась на что-то металлическое, вытащила и не поверила своим глазам. Это были ключи! Ключи! Эти маленькие куски железяк, один из которых, держал ее столько времени. Так же она нашла в карманах покойника небольшую сумму денег и… пакетик с героином. Значит, он все-таки нес ей его…

– Ну и дурак ты, – усмехнулась Анюта. Если бы сразу отдал, то живым бы остался. Ладно, надо срочно бежать. Нет сначала укол, а то я далеко не убегу.

Сделав себе инъекцию, она почувствовала себя гораздо лучше и обратила внимания, что вся забрызгана кровью. Особенно руки. Быстро приняв душ и переодевшись, подбежала к двери и задумалась: «А если это не тот ключ? Если он от комнаты? Что тогда будет, когда сюда кто-нибудь вернется? Здесь же труп Лукавого. Боже!» Трясущимися руками, Анюта по очереди, начала перебирать ключи. Первый, второй… Не подходят! Связка постоянно выпадала из рук, все время казалось, что вот-вот откроется дверь и кто-нибудь войдет, или того хуже, ей сейчас на плечи положат руки, а когда она обернется, то увидит окровавленного Лукавого. Все мелькало перед глазами, разные мысли мешали сосредоточиться и успокоится. Сердце билось с бешеной скоростью. И вот чудо! Один из ключей вошел в скважину. Анюта повернула его один раз, второй… и… дверь открыта! Она не могла поверить в это, воздуха стало катастрофически не хватать, голова закружилась. «Неужели получилось? Нет, может быть». Моментально очухавшись, Анюта сунула ноги в первую попавшуюся обувь и пулей вылетела из квартиры. Остановившись на первом этаже, она тихонько приоткрыла подъездную дверь и осторожно выглянула. Никого. Сделав глубокий вдох, вышла на улицу, и окончательно убедившись, что вокруг ни души, бросилась бежать. Она бежала с такой скоростью, что даже не видела ничего вокруг. Ей казалось, что надо бежать еще быстрее, что за ней следят и если остановиться, то ее сразу схватят и затащат обратно. Она не понимала куда бежит, и это было не важно. Лишь бы подальше отсюда, от этого проклятого дома и этой страшной квартиры. Силы начали покидать, но она не останавливалась. Споткнувшись, Анюта упала, но подняться уже не было сил. Кое-как сев на землю, она посмотрела на свои разбитые коленки и заплакала. Нет, не из-за коленок. Ей было даже не больно. Ранее она испытывала боль гораздо сильнее и уже давно к ней привыкла. Просто сейчас в ней смешались эмоции страха и радости. Впервые, за много лет, она оказалась на улице. Она смогла сделать то, о чем давно