из них я сейчас вынужден копать, но давай прервем допрос, клубничка, — и я почувствовала, как дыхание от его усмешки коснулось губ приятной щекоткой. — Сейчас я хочу, чтобы ты шептала только мое имя, а всех остальных временно выкинула из головы.

С очередным жарким выдохом он избавил нас обоих от оставшегося белья, перехватил мои запястья, и новый поцелуй не позволил мне сказать хоть слово против, хотя я, пожалуй, и не планировала.

Все тело и без того горело и плавилось, вынуждая прогибаться в спине от ярких всполохов желания и нетерпения, бьющих в позвоночник словно разряды молний. Прикрыв глаза, я тянулась за каждым его прикосновением, за каждым новым поцелуем, не желая разрывать наш контакт ни на мгновение.

— Дэн, — простонала задыхаясь, понимая, что всё, что чувствую, точно не сумею в этот момент оформить связными словами.

— Так-то лучше, — шепнул он и в следующее мгновение волна наслаждения заставила меня закатить глаза от ощущения наполненности и блаженства, тяжести его горячего тела и прохлады простыней под моей спиной.

Он понял меня без всяких слов, двигаясь в нужном ритме, властными глубокими толчками и покрывая моё лицо, шею и плечи горячими поцелуями, заставляющими напряжение внутри нарастать с каждой секундой, податливо прогибаться и снова, и снова, раз за разом повторять его имя.

Стоило пальцам Дэна отпустить мои запястья, как я, погруженная в восхитительные ощущения упоительной близости с ним, схватила его за плечи, вонзаясь ногтями, клеймя гладкую золотистую кожу красными отметинами.

Затуманенное страстью сознание выхватывало из царящего вокруг полумрака лишь смазанные силуэты и лунные блики, блеск глаз и капелек испарины на наших телах. И то, как стоны, всхлипы и тяжелое прерывистое дыхание разрывали тишину.

Я растворялась в этой одержимости и долгожданном моменте обладания Дэном, позволив волне удовольствия затопить меня изнутри словно раскаленной лаве, гореть в пламени, охватившем нас обоих, а в финале почти одновременно сотрясти наши тела мелкой, невыразимо сладостной дрожью.

Где-то вдалеке у Дома культуры загрохотали фейерверки, осветив далекими вспышками ночное небо, когда я вскрикнула имя Дэна в последний раз, а он глухо выдохнул моё, сжимая в объятьях так, словно хотел стать со мной единым целым.

И какое-то время мы молчали, приводя в норму дыхание. Перевернувшись на спину, Лазарев притянул меня к себе, и я расслабленно устроилась у него на груди, слушая как где-то там гулко и приглушенно, замедляясь, в такт с моим, стучит его сердце.

— С тобой я изменился, клубничка. Ты стала моей слабостью, — задумчиво признался Дэн, пока его ладонь рассеянно скользила по моей спине. — Уязвимостью. И они об этом знают.

— И ты думал, что если расстанешься со мной, это что-то изменит?

Я расслабленно зевнула, прикрыв рот ладонью. Теперь план Лазарева выглядел простым, понятным, но от этого не менее дурацким. И я боялась себе представить, каким будет новый.

— Все эти дни я чувствовал себя загнанным в ловушку зверем, ощущая неясную угрозу со всех сторон. При этом я отлично понимаю, что мне самому вряд ли кто-то осмелится причинить вред, но вот тебе, чтобы манипулировать моими действиями — запросто. Появление Земскова в бюро тому пример. А я не смогу себе простить, если по моей вине с тобой что-нибудь случится.

— И кроме «неясных угроз» других предпосылок не было?

Лежа на теплой, часто вздымающейся груди Лазарева, ощущая ласку его рук и слушая все еще сбивчивое дыхание, я находилась в том замечательном состоянии, когда казалось, что теперь всё всегда будет хорошо, а все проблемы выглядели надуманными и несущественными.

— Были, — его плечи нервно дернулись. — К примеру, в офисе нашего бюро обнаружились три подслушивающих устройства. Поскольку за пару дней до этого Лидия приходила на собеседование, я решил принять ее на работу для того, чтобы понять, замешана она в этом или нет.

— И как, понял?

Внутри лениво всколыхнулась досада. Ёшкин кодекс! И из-за этого я пережила столько боли? Из-за какой-то прослушки? Всего-то? И ладно бы у этого был бы толк.

— Не понял, — хмуро отозвался Лазарев. — И продолжаю подозревать и ее и Юлю.

Вертихвостка была более очевидным кандидатом в шпионы, но я не стала озвучивать Лазареву свои выводы, поняв, что в подобных расследованиях он поднаторел побольше моего. К тому же, Дэн сам предпочел перевести тему:

— Ты не ответила мне, кто такой этот «Мотя»?

И хотя я придерживалась мнения о том, что нынешним о бывших знать не следует, все же поведала вкратце историю о том, как когда-то встречалась с Соколовым, расставшимся со мной по собственной инициативе.

— Я рад, — резюмировал Лазарев мой рассказ с легкой озорной улыбкой.

— Чему? — не видя в описании всех моих злоключений ни единого повода для радости, я подняла голову с его груди, и уставилась в расслабленное лицо Дэна, а он, лукаво прищурив глаза, ответил:

— Тому, что благодаря его глупости твоя жизнь сложилась именно так, как сложилась, и я встретил тебя.

Я тоже не сумела сдержать смущенную улыбку:

— Тогда я тоже рада, что ты расстался со своей Анфиской и благодаря этому достался мне, — и честно призналась. — Хотя тот факт, что идеальный ты предпочел неидеальную меня идеальной ей, до сих пор иногда не дает мне покоя.

Лазарев рассмеялся:

— Во-первых, я далеко не такой идеальный, как ты думаешь, та же Фиска говорила, что человек душнее меня ей не знаком, хотя твое мнение мне очень льстит. А вообще, людей, зацикленных на собственной идеальности, любить неинтересно. На них можно смотреть, как на картину, и это не вызывает никаких эмоций. Я люблю тебя за неидеальность, за несерьезность, которой мне самому не достает, за каждый изъян.

— Это очень сомнительный комплимент, — притворно возмутилась я, на самом деле польщенная его неожиданным признанием и, осторожно приподнявшись выше на локте, дотянулась губами до подбородка Дэна, успевшего покрыться почти невидимой, но колючей щетиной.

Он притянул меня еще ближе, целуя крепче.

— Какой есть. И раз уж ты оказалась такой догадливой и уберечь тебя при помощи ложного расставания не вышло, я намерен сделать это иным способом.

— Надеюсь, он не предусматривает настоящего расставания? — скривилась я. — Если так, то я в этом не участвую.

— Вовсе нет, он будет намного более приятен для нас обоих, клубничка.

Прозвучало многообещающе, однако, я лично видела, как Дэн в суде умеет описать страшное преступление такими словами, что оно выглядит как веселый аттракцион, поэтому заранее обольщаться не стоило.

— Что мне нужно будет для этого делать? — опасливо уточнила я.

И Лазарев не разочаровал:

— Почти ничего, моя сладкая. Быть со мной, как