Он чувствовал себя могущественным магом. Да, он долго ждал, прежде чем дать выход своим способностям, но теперь никто его не остановит. Ни мать, ни жена, ни полиция. Никто на свете.

Даже Дарси стала лучше к нему относиться; она начала делать то, о чем он давно ее просил. Наверное, тоже почувствовала исходящую от него уверенность. А он любил ее еще сильней, чем раньше. Она была единственной женщиной, которую он вообще любил.

Дарси согласилась ходить на уроки танцев! Теперь они смогут наряжаться и отправляться потанцевать вместе; она будет надевать красивые платья и туфли на каблуках, и все мужчины на танцполе станут ревновать, потому что она станет танцевать только с ним и ни с кем больше.

Все эти психиатры, которые внушали ему, что с ним не все нормально, что ему нужна терапия – что они сказали бы теперь? За кем осталось последнее слово? Винтики в его голове работали, как хорошо смазанный механизм дорогого замка. Он мог спланировать и осуществить что угодно, у него все получалось. И психиатры ему не требовались. Не надо было «взрослеть», и никто ему был не указ.

Стоило ему начать осуществлять свои планы, стоило захватить первую жертву, как он почувствовал, что действует правильно. Вопрос остановиться или продолжать перед ним не стоял. Он полностью отдался на волю своих фантазий.

Он наслаждался обретенным чувством контроля. Наконец-то можно было поступать так, как ему хотелось! Джерри всегда терпеть не мог, когда ему говорили, куда идти и что делать. Теперь он взял судьбу в свои руки. Это было для него очень важно.

Временами у него еще случались приступы головокружения или накатывала депрессия – то всепоглощающее ощущение темноты, от которого становилось так тоскливо, что слова не шли изо рта. Тогда он начинал думать, почему Дарси так долго не соглашалась брать уроки танцев. Он ведь годами ее просил, а она не хотела. Ему казалось, что сейчас уже слишком поздно.

И он больше не наслаждался сексом с ней, как раньше. Секс оставлял чувство опустошенности, да и она не проявляла былого энтузиазма. Если бы она знала, какой он теперь сильный и важный, то была бы более чувственной в постели. Но он не мог ей сказать – она не поняла бы.

Проклятие! Это заставляло его вспоминать свои неудачи. До той малышки в «Ллойд-Центре» он нападал еще дважды. Но думать о тех случаях ему не хотелось.

Однако их стоило проанализировать – разобраться, что пошло не так, и все исправить. Сначала была та блондинистая сучка в Портленде. Он до сих пор злился на нее.

Двадцать первого апреля Джерри был в многоуровневом паркинге Портлендского университета – высматривал девушку. Он взял с собой игрушечную копию пистолета и думал, что этого будет достаточно, чтобы напугать какую-нибудь девицу и увезти с собой.

Он выбрал удачное место для наблюдения – оттуда были видны все девушки, переходившие улицу и направлявшиеся к паркингу. Наконец он выбрал одну: стройную блондинку с большой грудью. На ней было ярко-красное льняное платье, очень короткое, и восхитительные лодочки на шпильках.

Он не знал этого, да и не собирался узнавать, но девушку звали Шерон Вуд и ей было двадцать четыре года. В тот погожий апрельский день она и правда была идеальной мишенью для Джерри Брудоса. Двадцать первого апреля обычно бойкая и сообразительная Шерон плохо себя чувствовала. Об осторожности она забыла и думать. Слишком много вещей беспокоили ее. И похищение обещало пройти гладко.

Джерри Брудос, как большинство серийных убийц, чуял подспудную уязвимость жертвы подобно волку, чующему страх своей добычи. Жертва, занятая своими мыслями, идеально подходит для охоты.

В половине четвертого Шерон вышла с кафедры истории Портлендского университета, где работала секретарем. Она семь лет была замужем, у нее было двое детей, но ее брак грозил вот-вот полететь в тартарары. В тот день они договорились встретиться с «будущим бывшим мужем», чтобы все обсудить, и ее мысли были заняты предстоящей встречей.

Со здоровьем тоже не все было в порядке: у нее воспалилось внутреннее ухо, и пришлось принимать антибиотики. Слух, соответственно, был искаженным: звуки доходили до нее, как сквозь воду. Она была близорука и только привыкала к контактным линзам, которые ей недавно выписали. Так что Шерон в тот день плоховато ориентировалась в пространстве.

Неудивительно, что в таком состоянии она не смогла вспомнить, куда задевала чертовы ключи от машины. Прежде чем выйти из офиса, она высыпала содержимое своей сумки на рабочий стол. Нет, ключей там не было; оставалось надеяться на запасные, которые она хранила в магнитной коробочке под днищем машины.

Шерон нетерпеливо постучала ногой по тротуару на углу Бродвея и Харрисон-стрит в центре Портленда, дожидаясь, пока пешеходам загорится зеленый свет. Она никак не могла заметить крупного мужчину, наблюдавшего за ней с противоположной стороны улицы – с верхнего этажа паркинга. Восьмиэтажный паркинг с открытыми галереями вмещал девять тысяч машин, принадлежавших студентам и сотрудникам, и всегда казался Шерон местом достаточно безопасным.

К тому же был разгар дня. Она стояла в толпе пешеходов, готовившихся перейти улицу.

Шагая к паркингу, Шерон надеялась, что найдет запасной ключ, и вдруг поняла, что не помнит даже, на каком этаже припарковала машину с утра. Она рисковала опоздать на встречу с мужем.

Годы спустя она скажет, что до тех пор никоим образом не сталкивалась с проявлениями сексуального насилия.

– Я шла по первому этажу, и мои каблуки стучали по бетону, – вспоминала она. – Тяжелые двери захлопнулись за мной, отрезав от дневного света и от людей на улице. Я сделала несколько шагов вперед и стала высматривать свою машину, а потом поняла, что мне нужно подняться выше.

Она вернулась на лестничную клетку и ощутила – каким-то шестым чувством, – что кто-то идет за ней. Она запомнила только это чувство – как будто кто-то есть у нее за спиной. Но Шерон не могла бы сказать, мужчина это или женщина.

– Инстинкт подсказал мне не идти по безлюдной лестнице, поэтому я собралась вернуться на свет и по улице пройти до другого края парковки, – говорит она.

Шерон, не оглядываясь, быстро двинулась вперед, подчиняясь «шестому чувству», которое предупреждало о безымянной, безликой опасности. Но успела пройти лишь пару шагов, когда кто-то легонько постучал ее по плечу.

Она развернулась, и ее взгляд уперся в светло-голубые глаза Джерри Брудоса.

– Я сразу поняла, что сейчас умру…

А потом она увидела пистолет. Крупный веснушчатый мужчина пообещал ей:

– Если не будешь кричать, я тебя не