– Ты случайно не нотариус, мой друг? Эта милашка готова выйти за меня… Я ведь говорил тебе, что женюсь? Поверь мне, парень, ожидание стоило того.

Я повернулась в пол оборота. Филипп замолчал, а его друг пристально посмотрел мне в глаза.

– Чарли, познакомься с человеком, стоящим за этим восхитительным заведением. Мой дорогой друг Гус.

Их привязанность кольнула меня, но больше это было удивление.

Гус оказался отцом Джимми.

Глава 12

Ноябрь 2017, прошлое

Канзас-сити, штат Миссури

Неожиданность всегда настигает нас в самые уязвимые моменты. Потрясения накапливаются, и только потом тихо просачиваются наружу. Когда моя мать встретила свою смерть, меня не было рядом с ней, и некоторое время меня преследовало чувство вины.

Филипп заехал в город на одну ночь. У нас было всего несколько часов, и я подумала, что неплохо бы подышать свежим воздухом. Моя мама умирала, пока мы сидели в обнимку в кабинке в баре недалеко от аэропорта. Когда я вошла в дом, Джанет передала ужасные новости, которые я узнала бы раньше, если бы не забыла включить телефон. Это случилось из-за Филиппа. Я обезумела.

Джанет пыталась отвлечь меня, но я не могла заткнуть голоса в своей голове, напоминавшие, что я отдавала свою преданность кому-то другому, в то время как мама умирала. С этим раскаянием мне предстояло жить.

Я не осмеливалась это озвучивать, но, ошеломленная и убитая горем, я желала, чтобы тот, кто дергал за ниточки там, наверху, выбрал кого-то другого. Моя мама сделала бы все возможное, чтобы увидеть, как ее единственная дочь идет к алтарю в белом платье. Она бы обожала внуков и часами играла бы с ними на полу. Она бы смеялась над каждой глупой шуткой Филиппа.

В первые несколько дней после ее смерти я слышала ее голос у себя в голове. Все мамины афоризмы – «мамизмы», которые я собрала за эти годы. «Лучшие бабушки и дедушки – это те, кто не боится испачкать колени». «Никогда не недооценивай силу зрительного контакта, Шарлотта».

Я лежала в постели, натянув на голову простыню и пытаясь вспомнить все, чему она меня научила. Я боялась забыть, поэтому начала вести этот список.

«Держи в машине шлепанцы, чтобы не приходилось водить на высоких каблуках. И носи их в общественных душевых. Особенно в отелях. Ты хоть представляешь, насколько грязные там полы? Умывайся каждый вечер перед сном – сэкономишь тысячи долларов на пластической хирургии и ботоксе».

Мамизмов было так много, что я неделями плакала перед сном. Я не знала, как справлюсь. Не знала, как жить без нее.

Как продолжать жить, когда человек, давший вам жизнь, исчезает? Я стала сиротой, и от этого слова мне становилось плохо.

Филипп качал меня на руках, как ребенка, а Санни слизывал слезы, как он делал уже в течение нескольких недель. Когда Филиппу пришлось вернуться к работе, Санни занял его место рядом со мной в постели. Именно тогда и укоренилась его неприязнь ко всему, что было связано с Филиппом. Санни хотел сворачиваться клубком у моего живота. И не хотел, чтобы рядом был высокий странный тип, который произносил такие слова, как «дерзкий» и «непристойный». Хуже всего мне бывало по ночам. Я просыпалась испуганной и дезориентированной.

На мгновение я забывала, что мама ушла навсегда, и ее отсутствие снова ударяло по мне с сокрушительной силой. Однажды ночью я приподнялась в кровати, вся в поту, и запаниковала, что не узнала у нее, в каком возрасте у нее началась менопауза. Санни толкнул меня теплым носом. Это был его способ сказать, что все в порядке. Он вернулся на свое место у моего живота, как ребенок, тоскующий по чувству защищенности в утробе матери. В те месяцы траура я часто задавалась вопросом о матери Санни. Мне было интересно, не пытался ли он заменить мной свою маму, когда так прижимался ко мне, приносило ли тепло моей кожи ему то чувство безопасности и защищенности, которое может дать только мать.

Потерять ее было тяжело, а с сожалением об упущенных последних моментах – еще тяжелее. Я спрятала свое раскаяние в тайник, и лишь время от времени позволяла себе вынимать его оттуда. Я оплакивала свою мать, живя той жизнью, которой она для меня хотела, хотя такая жизнь пронизывала меня сохраняющимся чувством вины – я дарила и принимала любовь, когда она уже не могла. Для этого я отчаянно бросилась в объятья Филиппа и в то счастье, которого она мне желала.

Мы так и не отпраздновали нашу первую годовщину. Он помнил о ней, я это знала, но именно я не хотела заботиться о праздновании. На каникулы он отвез меня в Лондон и показал дом, где когда-то жил с Меган. Дом был скромным и ухоженным, и я увидела Филиппа с той стороны, с которой он никогда раньше себя не показывал. Я чувствовала, что дом хранит болезненные воспоминания, но мы не углублялись в эту тему. Находясь там, я чувствовала, будто знала Филиппа всю свою жизнь – знала его вдоль и поперек, жила под его кожей до того, как мы встретились. Но там был еще один Филипп. Уязвимый мужчина с прошлым и личной болью. С ним я встретилась впервые.

В те дни мне казалось, что я понимаю, как наши утраты связали нас, понимаю, как такой человек, как он, влюбился в такого обычного человека, как я. Глубокая печаль сделала нас одним целым. Со мной он мог быть самим собой. Я была тем, кому он мог доверять. Никто из нас не знал в то время – пока я целовала его слезы, а он целовал мои – что в глубине зарождались чувства, которые нам, пожалуй, не было суждено понять.

Глава 13

Июль 2018, настоящее время

Морада-Бэй

Гус – он же Бен – нарушил молчание первым.

– Шарлотта.

Это прозвучало уверенно и ничуть не наигранно.

Филипп обнял меня за плечи.

– Я так рад, что вы двое наконец встретились, что счастливее меня нет никого на земле.

Я ждала, что Бен поправит его и расскажет о нашей недавней встрече, но развеселившийся Филипп продолжал говорить.

– Мы с Чарли просто обожаем это место, Гус. Мы скучали по тебе, но персонал прекрасно о нас заботился.

Бен невозмутимо оценивал нас, скрывая за улыбкой все прежние эмоции.

– Давай присядем, – сказал Филипп, показывая на наш столик.

– Извини, что опоздал, – начал Бен. – Джимми… у него