— А ну, прочь с дороги! — с максимально допустимой громкостью прикрикнул Макрон. В полутьме, да еще в людской сумятице, его алый гребень префекта различить было сложно. Катон, с силой схватив за руку, отпихнул с дороги какого-то солдата:

— Куда смотришь, остолоп! Пропустить верховного командира, живо!

Впереди в жестокой схватке барахталась горстка людей, тузя друг друга руками и ногами. Макрон, выхватив, махнул своим жезлом-витисом; тот, кому досталось, с криком отлетел, схватившись руками за голову.

— Прекратить сейчас же эту блажь! — выкрикнул Макрон, попутно врезав еще двоим охотникам помахать кулаками. — Я кому сказал!

Свара тут же прекратилась; драчуны расцепились, а Макрон твердо встал у повозки, гневно оглядывая самовольный сбор ауксилиариев и легионеров.

— Что здесь, Цербер вас сожри, происходит? Где оптион, отвечающий за раздачу воды?

— Здесь, господин, — с земли хмуро поднялся офицер-иллириец.

— Что все это значит? Доложить!

Оптион застыл навытяжку. Мелькнув глазами на окружающее сборище, он нервно сглотнул.

— Слушаю! Произошло недоразумение…

— Смею об этом догадываться! — желчно фыркнул Макрон. — Только в чем его суть?

Оптион понял, что за рядовое происшествие дело уже не сойдет, и повел дежурный бубнеж:

— Я находился при исполнении, заведовал раздачей воды. Первыми прибыли водовозы Второй Иллирийской, как раз перед парнями из Второго легиона. И вот как раз когда я начал розлив по флягам, в очередь врывается один из легионеров и требует, чтобы я обслужил вначале его сопалаточников, а уже потом моих парней. Вначале, мол, по правилам причитается легионерам, так что моим ребятам придется потесниться перед… ну, настоящими солдатами, как он сказал.

— Кто это сказал?

Оптион поглядел Макрону через плечо, но на легионера указать не успел: тот вышел сам.

— Это был я, господин префект.

Макрон, обернувшись, быстро его оглядел.

— Ты у нас кто?

— Децим Тадий, господин префект. Шестая центурия.

— Что дало тебе право так действовать, солдат?

— Как он сейчас и сказал, господин префект: легионы в походе всегда берут свою долю первыми.

— Это когда речь идет о военной добыче, Тадий, и ты это знаешь. А не о рационе. И уж тем более не в нашем положении. Здесь каждый, покуда я командую, получает свою причитающуюся ему долю. Будь он хоть иллириец, хоть легионер. — Макрон, сделав шаг, жезлом постучал Тадия по нагрудным пластинам. — Уяснил?

— Уяснил, господин префект.

— Вот и хорошо, потому что, если ты себя еще так проявишь, я выставлю тебя из моей когорты и определю служить во Второй Иллирийской. Уж там тебя кой-чему научат.

Тадий с уязвленным видом открыл было рот, на Макрон его перебил:

— Помолчи! А теперь всем — вы слышите, всем — встать и дожидаться воды в порядке очереди. Выполнять!

— Стой, — негромко скомандовал Катон Тадию в тот момент, как все начали расходиться. — Тадий, приказываю тебе задержаться.

— Что ты делаешь, Катон? — рыкнул Макрон. — Дело решено.

— Пока нет, господин старший префект. Этот человек ослушался приказа оптиона. А это прямое нарушение артикула.

Макрон оглядел солдат: ближние, делая вид, что заняты своими делами, с тайным любопытством поглядывали. Макрон, придвинувшись, вполголоса сказал:

— Послушай, вопрос решен. Никто не пострадал. Нет смысла разжигать из-за этого страсти.

— Но и махнуть на это рукой мы тоже не можем. Он пререкался со старшим офицером перед свидетелями. Такое нельзя спустить. Этот человек должен быть наказан.

Макрон досадливо выдохнул:

— Послушай, Катон. У меня нет на это времени. У нас и без того хлопот полон рот, а тут еще забивать себе голову каким-то полевым наказанием…

— И тем не менее. Я настаиваю, чтобы этот легионер был наказан в соответствии с уложением.

Макрон раздраженно почесал бровь, после чего процедил:

— Что ж, будь по-твоему. — Он повернулся к Тадию и уже в полный голос звучно сказал: — Легионер Тадий!

— Слушаю!

Макрон проворно думал. Штраф, наряды, порка? Здесь, в пустыне, они бессмысленны. В данных условиях приемлемо лишь одно наказание, причем такое, какое Тадий прочувствует до глубины души.

— Ты лишен суточного рациона воды. Возвратиться в свою когорту.

— Слушаю, — сглотнув, сквозь сжатые зубы произнес легионер.

Он отсалютовал, перекинул через плечо порожнюю флягу, развернулся и порывисто пошагал прочь; в каждом его шаге читались скрытая ярость и чувство обиды.

— Продолжай, — кивнул Макрон оптиону у повозки.

Когда скудные порции воды заструились в протянутые фляги, Макрон взглядом позвал Катона, и они вместе пошли от солдатской очереди. На достаточном, уже не на слуху, расстоянии Макрон остановился и свирепо воззрился на своего друга:

— Что это, Аид тебя поглоти, было?

— Дисциплина, господин старший префект.

— Перестань паясничать, когда рядом нет посторонних.

— Изволь, — кивнул Катон. — Я тебя не понимаю. С каких это пор ты вот так, запросто, отпускаешь с миром нарушителя? Да будь мы в лагере, у тебя этот Тадий сральни бы чистил до конца своих дней!

— Может быть, — не стал возражать Макрон. — Но мы не в лагере. И каждый день рискуем жизнями так, как еще, пожалуй, никогда. Тут у моих с твоими и так вражды хоть отбавляй — не хватало ее еще и разжигать!

— Моих с твоими? — повторил Катон. — Ты рассуждаешь так, будто мы даже не на одной стороне.

— Вот, понял? И если наши люди в походе вот так, по-вражьи, относятся друг к другу, то при встрече с настоящим врагом мы считай что пропали. Мелкая грызня для нас сейчас непозволительная роскошь.

— А как же быть с дисциплиной?

— Иногда приходится ею поступаться. Ты вот сейчас, похоже, о ней уже позаботился. — Макрон вздохнул. — И если день без воды Тадия не доконает, то ты считай что нажил врага на всю жизнь. Поздравляю.

Катон хотел что-то ответить, но в эту секунду со стороны лагеря раздался оклик:

— Конный патруль!

— Да что ты будешь делать… — Макрон сокрушенно мотнул головой. — Оставят меня нынче в покое или нет? Идем, что-то стряслось.

Дробный стук копыт по жесткой земле возвестил о возвращении одного из конных разъездов Катона. Двое офицеров уже спешили туда, где возле спящей колонны осаживали коней декурион со своими людьми.

— Где префект? — взволнованно спросил декурион.

— Здесь. — Катон на ходу поднял руку. — Что случилось?