— Боишься?

— Никого я не боюсь.

— Правильно. Шабира никого не боится. И шабира не должна обедать у Муна в комнате. Если бы Иштар знал о ваших непорядках…

— Хватит, — осекла Малика и повернулась к Кенеш. — Заметно, что платье тесное?

— В груди. Очень сильно.

— Я и сама знаю. Дышать трудно.

— Может, ты понесла?

Малика вытаращила глаза:

— Чего?

— Носишь ребёночка.

— Тьфу на тебя!

— Иштар будет сильно рад.

— Кенеш! — прикрикнула Малика, метнув взгляд на закрытые двери.

В гостиной служанки чистили портьеры и ковёр. Если одна из них приложила ухо к двери — через час о «беременности» тайного советника будет судачить весь замок.

— Я на корабле заметила, — сказала Кенеш как ни в чём не бывало.

— Прекрати! — Присев на краешек кровати, Малика поворошила рукой гору нарядов. — Что же делать?

— Надень наше платье. Любое. Наши платья в сто раз лучше.

Постучав в двери, в спальню заглянула служанка:

— Госпожа, к вам маркиз Ларе.

Малика переоделась в наряд ракшадки и вышла в гостиную.

— Малика! — произнёс Ярис, поднявшись с кресла. — Рад тебя видеть.

— Я думала, вас нет в замке.

— Приехал час назад, привёз семью на бал. Жили бы поближе, приехали бы утром. — Ярис бросил взгляд на служанок. — Мы можем поговорить?

Малика отправила прислугу и, опустившись в соседнее кресло, с улыбкой посмотрела на маркиза:

— Вы ничуть не изменились.

Ярис провёл ладонью по ёжику посеребрённых волос:

— Так уж и ничуть?

— Ни капельки.

Поправив очки в золотой оправе, Ярис переместился на краешек сиденья:

— Можно посмотреть тебе в глаза?

— Зачем?

— Малика… Едва мы вошли в замок, стражи повели мою семью в гостевую комнату, а меня к правителю. Он спросил меня: может ли акклиматизация повлиять на цвет глаз. Я даже не подумал, что речь идёт о тебе, и ответил: нет. А когдавышел из кабинета, вспомнил. Фалбус… Помнишь Фалбуса?

— Ветонский врач.

— Да, ветонский врач. Он рассказывал о странной болезни морун, которая сопровождается изменением цвета зрачка. Говорил, что это очень плохо. Пожалуйста, позволь мне посмотреть.

Немного помедлив, Малика слегка наклонилась вперёд.

Ярис долго всматривался ей в глаза. Затем откинулся на спинку кресла и снял очки:

— Если ты не расскажешь мне, что это за болезнь, я не смогу тебе помочь.

— Это не болезнь, маркиз, — произнесла Малика, приняв удобную позу.

— Ну а что это?

— Не хочу вам лгать.

Ярис покачал головой:

— В таком случае я иду к правителю.

— А как же врачебная тайна?

Ярис пожал плечами:

— А никакой тайны нет. Я ничего не знаю и теряюсь в догадках. Правитель дастмне разрешение определить тебя в мою клинику в принудительном порядке. Или ты пройдёшь обследование добровольно?

— У меня был ещё один нервный срыв.

— В Ракшаде?

Малика кивнула.

— Третий по счёту, — промолвил Ярис задумчиво и вдруг встрепенулся. — Это же ненормально. В твоём возрасте такого не должно быть!

— С морунами такое случается.

— Пообещай, что приедешь в клинику и сдашь хотя бы анализы.

Малика наклонилась вперёд:

— Маркиз, вы хотите жить?

— Конечно! Желание жить — это биологическое естественное желание. Если егонет, то нужно искать помощи специалистов.

— И я хочу жить. Но анализы ничего не покажут, и обследование ничего не даст. Зачем мне тратить на это моё драгоценное время?

Ярис вздёрнул брови:

— Малика, ты ведь не собираешься умирать?

— Я собираюсь на бал.

— Конечно-конечно, извини, — проговорил Ярис и поднялся с кресла. — Я не шантажист по натуре. Я хороший человек. В ближайшие дни жду тебя в клинике.

Малика проводила маркиза до двери, вернулась в спальню и вытащила из вороханарядов красное платье, подаренное ей Адэром.

***

Покои и мастерская Макидора находилась на первом этаже. Держа подмышкой платье, Малика миновала хозяйственное крыло замка, прошла по извилистому, как ручей, переходу и ступила в вотчину костюмера. После стука в двери, покрытые матовым лаком, щёлкнула задвижка, и на пороге возникла Сирма.

Малика и бывшая пассия Адэра не ожидали увидеть друг друга. Сирма стояла как вкопанная, а Малика рассматривала нежное личико, медовые глаза, белую атласную ленту в ореховых волосах. Девушка повзрослела и стала более женственной. Благодаря Адэру…

— Малика, — наконец-то промолвила Сирма.

— Кто там? — донёсся голос Макидора.

— Пропустишь?

— Прости, — сказала Сирма и посторонилась.

Посреди мастерской возвышался манекен, облачённый в чёрный мундир и белые брюки — праздничный наряд именинника. Малика потрогала пальцем наплечный шнур из витых нитей с золотыми наконечниками, погладила корону на погонах иприжала ладонь к искусственной груди.

— Двадцать пятый, — прозвучало за спиной.

Отдёрнув руку от манекена, Малика обернулась.

— У нас теперь принято предупреждать о визите, — промолвил Макидор, запахнув на груди жёлтый шёлковый халат с вышитыми птицами, и резким движениемзатянул поясок.

— Я могу прийти позже.

— Уже пришла. Уже застала в неглиже. Чего уж церемониться?

— Кто двадцать пятый? — спросила Малика.

— Мундир. Двадцать пятый за три года. Словно мода впала в детство, — ответил Макидор, расхаживая по комнате и поправляя на креслах и кушетках цветастые накидки. — Я такие фасоны привёз. Закачаешься. А он: нет, буду принимать военный парад.

Сирма проскочила мимо Малики и, усевшись за стол, принялась листать журнал. На глянцевых страницах пестрили фотографии улиц и мостовых. Точно не Грасс-дэ-мор.

— Я кучу денег потратил на замечательные ткани восхитительных оттенков. «Полёт ласточки», «совиное ушко»…

— «Блоха в родильной горячке», — вставила Малика.

— Это ужасный цвет. — Макидор театрально взмахнул руками, и широкие рукавапревратились в крылья бабочки. — Пусти вас в моду, и вы всё угробите.

— Мне нужна твоя помощь.