– Приступаем!

Лисица принялась насыпать алебастр горстями в таз. Наполнив его до половины, она сделала посредине лунку, в которую Пилот стал лить тонкой струйкой воду. Тотчас Лисица принялась энергично орудовать палочкой, размешивая раствор. Серой, похожей на сметану массой, Пилот залил вмятину и засек время.

Пока алебастр застывал, они убрали со стола все лишнее. Затем Лисица расставила по порядку баночки и бутылочки с надписями: «Маска-пленка», «Тональный крем», «Силиконовый герметик». В довершение всего она поставила на стол большую коробку с косметикой.

– Представишься моим адвокатом, – сказал Гере Пилот. Он склонился над тортом, осторожно касаясь пальцами затвердевшей поверхности. – Тебя как зовут?

– Гера… В общем, Герасим.

– Герасим? Очень подходяще. Побольше молчи, почаще отводи глаза. Если Жорик спросит тебя что-нибудь малопонятное, сделай умное лицо и надолго задумайся. Словом, веди себя как Герасим перед тем, как утопить Муму.

«Будто я знаю, как он себя вел!» – подумал Гера, но, следуя новым правилам поведения, сделал умное лицо и надолго задумался.

– Адвокат в джинсах и майке! – хмыкнула Лисица. – Хорошо, что от краски отстирала. А то был бы прикол!

– На покупку костюма, дочка, у нас нет ни времени, ни денег, – нравоучительно заметил Пилот. – Пусть оденет мою белую рубашку и галстук… Пора!

Он взял торт, перевернул его и вытряхнул в ладони Лисице нечто страшное и безобразное – белую толстую физиономию с перекошенным от страха ртом.

– Неплохо получилось, – сказал Пилот, стряхивая черные крошки с маски. – Плохо только, что он рот раскрыл.

– Сойдет, – махнула рукой Лисица. – Другой маски у нас нет.

Она села за стол. Вооружившись кисточкой и ватным тампоном, она стала протирать маску какой-то пахучей жидкостью. Затем выдавила на ладонь из тюбика с надписью «Маска-пленка» прозрачный гель и стала равномерно размазывать его по маске.

Затаив дыхание, Гера следил за ее работой. «Ну и семейка! – думал он. – Колдуны какие-то!»

Пилот ходил по кухне взад-вперед и поглядывал на часы.

– Сорок минут осталось…

– Папа! Не действуй на нервы!

– Для чего это? – спросил Гера.

– Мы ходим вылепить бюст, – ответил Пилот. – И продать его Жорику. Пусть поставит у себя во дворе на гранитном постаменте. Будет куда молодоженам приезжать для возложения венков. А на вырученные деньги купим тебе видеокамеру.

Лисица кисточкой наносила на маску тонкий слой силикона телесного цвета. Мертвое, гипсовое лицо под ее рукой словно оживало, становилось мягким и теплым.

– Пойдем наверх, – сказал Пилот, хлопнув Геру по спине. – Переоденемся.

Поднявшись на второй этаж, Пилот свернул в правое крыло и зашел в ту самую комнату, куда Гера и Клим вчера занесли носилки. Диван, стоящий у торцевой стены, был разложен, на нем была приготовлена постель. Рядом, на журнальном столике, стояло бесчисленное количество пузырьков, коробочек с лекарствами. Здесь же в беспорядке валялись упаковки с одноразовыми шприцами и ампулы. Посреди стола, гордо устремив белый наконечник в потолок, стояла внушительных размеров клизма.

Пилот опустился на колени и извлек из-под дивана относительно белую рубашку и темно-синий галстук с геометрическим узором.

– От Версаче, – сказал Пилот, карябая галстук ногтем и тем самым пытаясь соскоблить с него засохшее помидорное семечко. – Надевай! Пахнет зимней свежестью.

Честно говоря, рубашка вовсе не пахла зимней свежестью, а даже наоборот, но Гера без всяких выкрутасов надел рубашку, застегнул ее на все пуговицы и заправил в джинсы. Пилот самолично пристроил на его шее галстук от Версаче.

– Красавец! – сказал Пилот, отступив на шаг и полюбовавшись Герой. – Вылитый адвокат! Только лицо посерьезней! Еще серьезней! Еще! Как я тебя учил? Представь, как ты топишь Муму!

Гера представил то, что ему было ближе по душе: как он душит парашютной стропой Клима.

Пилот удовлетворился выражением лица Геры и снова полез под диван. На этот раз он вынул несколько пухлых упаковок бинта.

– Бинтуй грудь! – сказал он Гере, отдав ему упаковки и подняв руки вверх. – Начинай с подмышек и вниз, до верхнего квадранта.

– До чего? – не понял Гера.

– До задницы!

Гера принялся бинтовать грудь Пилота. Для этого ему приходилось бегать вокруг него спутником. Когда закончилась первая упаковка, Гера уже едва стоял на ногах. В голове у него все кружилось, а желудок, казалось, свернулось, как выжатое белье.

– Что это тебя, дружочек, повело? – покачал головой Пилот. – Я в твои годы всю ночь солдатским котелком спирт хлебал, а утром за штурвал садился. И ничего!

Закончив бинтовать Пилота, Гера вылил ему на спину флакон красных чернил.

– Годится! – принял работу Пилот и, не снимая спортивных брюк, полез в постель. Пристроившись на подушках, он натянул до живота одеяло и изобразил умирающего.

– Похоже, – кивнул Гера. – Только кроссовки из-под одеяла выглядывают.

Пилот устранил недостатки, затем строго взглянул на Геру и спросил:

– Скажи-ка мне, малец, нравится тебе моя дочь?

– А у вас она только одна?

– А тебе сколько надо? – подозрительно спросил Пилот.

Гера не успел ответить честно, что было бы проявлением несказанной дерзости. В спальню вошла Лисица. В руках она несла какую-то гадость, похожую на лоскут человеческой кожи.

– Все в порядке! – сказала она, поднимая над головой свое произведение.

Что-то подобное Гера видел в кинофильме «Фантомас», и тогда его чуть не стошнило. К счастью, он не смог рассмотреть маску как следует, так как Лисица тотчас унесла ее из комнаты, и вскоре Гера услышал цокот ее шагов по лестнице.

– Осталось десять минут! – объявил Пилот. – Всем занять свои места! Дочь – к входным дверям! Адвокат – стой в холле и тренируй мимику. И смотри мне, не нахалтурь! Помни, что на карнизе осталась вакансия.

«Дурдом! – подумал Гера, глядя, как отец с дочерью трогательно поцеловались. – И как меня угораздило вляпаться в их темные делишки?»

Глава девятнадцатая

Клизма

– Здравствуйте, мое очарование! – бархатным голосом сказал Жорик, целуя Лисице руку. Он выпрямился и медовыми глазами посмотрел на девушку, застывшую на пороге в белоснежном халате. – Если бы вы знали, как я переживаю за вашего отца! Я не спал всю ночь!

Он держал ладонь Лисицы слишком долго, и его рука успела вспотеть. Ладонь Лисицы начала выскальзывать, как если бы Жорик сжимал кусочек мыла.

– Всю ночь, всю ночь, – ворковал он, с аппетитом разглядывая губы Лисицы.

Макс и Руслик топтались на пороге за спиной шефа, мысленно называя его то старым бабником, то дебелым котом. Лисица терпеливо ждала, когда высокий гость переварит первые эмоции от встречи и начнет нормально соображать.

– А как я переживаю! – тихо, почти шепотом, сказала она. – Он всю ночь метался в бреду. То воды попить попросит, то