class="p1">— Пожалуйте.

И в открытую дверь за его спиной видно медицинское кресло и на столе блестящие никелированные страшные инструменты…

Вера едет с матерью домой.

— Радоваться надо, а не огорчаться, Верочка.

— Радоваться? Но отчего же ты плачешь?

— Ах, Верочка. Мне жаль тебя. Но иметь ребенка такое счастье…

Вера, не отвечая, смотрит в окно сухими глазами.

— Он будет такой маленький, теплый, беспомощный. Ты будешь обожать его. И такой хорошенький. Ведь вы с Люкой были прелесть какие, на улице на вас оборачивались. Скажи, ты хочешь мальчика или девочку?

— Никого не хочу…

— Но все-таки… все-таки. Мальчика или девочку?

— Лучше уж девочку.

— Ну вот, вот, — радостно торопится Екатерина Львовна. — Непременно будет девочка. Представь себе — волосики золотые, глаза светлые.

— Нет, — перебивает Вера, — черные глаза.

— Но откуда черные? Ведь у нас всех и у Володи серые.

— Нет, черные. У нее будут черные. Не спорь, я знаю. Непременно черные.

— Ну хорошо, хорошо. Пусть черные. Она так быстро вырастет. Она будет бегать по комнатам, будет обнимать тебя за шею маленькими ручками и звать Мама-Киса.

— Мама-Киса, — тихо повторяет Вера и улыбается в первый раз за весь этот мучительный день.

— Ну вот, вот, — шепчет Екатерина Львовна, и слезы снова бегут по ее щекам. — Вот ты уже и любишь ее. А как мы ее одевать будем…

Владимир Иванович встречает их в прихожей.

— Что сказал доктор? — взволнованно спрашивает он.

— Да, да, да, — резко говорит Вера и, не взглянув даже на мужа, быстро проходит к себе в спальню.

— Но… Я не понимаю, — растерянно шепчет он. — Как же это могло случиться?

Вера поворачивает к нему бледное, злое лицо:

— Не понимаешь? Где тебе понять! — и захлопывает за собой дверь.

— Мама, — кричит она, сбрасывая пальто на пол. — Я не хочу. Нет, нет, нет, я не хочу. Я лучше умру, мама.

— Верочка, Верочка. Что ты?..

— Мама, это ужасно. Это отвратительно, безобразно. Я не хочу. За что? Мне жаль себя, жаль, жаль! — Она громко плачет, уткнувшись в материнское плечо.

— Это совсем не страшно, Верочка. Совсем не страшно. И зато потом такое счастье.

— Нет, нет, я не хочу. И ребенка не надо. На что мне? Нет, нет, я не хочу.

Екатерина Львовна гладит ее по голове:

— Ну успокойся, успокойся.

— Мама, — Вера поднимает заплаканное лицо. — А ведь можно? Еще можно избавиться? Еще можно…

— Да, конечно, — испуганно говорит Екатерина Львовна, — но это…

Но Вера кидается на кровать и зажимает уши:

— Нет, не говори, не говори. Это гадость. Это еще страшнее. Я боюсь, боюсь. Я не хочу. Нет, я лучше умру…

6

Надо идти завтракать к Вере. Екатерина Львовна уже с утра там.

В доме по-прежнему чувствуется переполох. И Вера по-прежнему в спальне, и к ней нельзя. Но Люка все-таки стучится:

— Верочка, впусти меня.

— Нельзя. Уходи.

— Пусти. Мне надо тебе передать…

Да, надо, необходимо передать привет от Арсения. Ведь она ему обещала. Но Вере, конечно, не до приветов. Она рассердится, выгонит Люку.

Ключ в замке щелкает. Вера, запахивая халатик, снова садится на кровати. Растрепанные волосы торчат во все стороны, лицо желто, глаза распухли.

— Верочка, что с тобой?

— Не приставай. Говори скорей и уходи.

Люка мнется:

— Мне надо тебе… Я… Вчера… Я вчера встретила Арсения, — говорит она вдруг быстро и краснеет. — Он просил передать тебе привет. — И отворачивается, чтобы Вера не заметила. Но Вера не видит ее. Вера смотрит на свои чулки, брошенные на ковре, и губы ее вздрагивают.

— Что он еще говорил?..

— Он сказал, что дождь… И что много больных, и спросил, здорова ли ты.

— А еще что?

— Больше ничего.

Он еще сказал: «Не простудитесь. Какая вы большая, Люка, совсем барышня. Много учитесь?» И еще они шли под зонтиком. Но это уже ее, Люкино богатство, и делиться им Люка ни с кем не обязана.

— А какой он был? Грустный?

— Да, кажется, грустный. Или нет, скорее веселый.

— Ах, господи, какая ты, Люка, ничего толком сказать не можешь. Ведь не маленькая.

— А тебе не все равно, веселый или грустный?

— Ну конечно все равно. Я только так спрашиваю. Какая ты смешная. Пойди поцелуй меня. — Вера, смеясь, обнимает сестру, целует ее в затылок. — Ах, какая смешная, Люка. Вот и развеселила меня, а мне было так плохо…

Люка в восторге прыгает по комнате:

— Я еще вчера говорила, чтобы меня пустили к тебе. Я знала. Подожди, я тебе про моржей расскажу. Хохотать будешь.

— Ну, про моржей после. А сейчас пойди скажи на кухне, чтобы мне яичницу сделали. Мне даже есть захотелось, вот ты какая у меня.

За завтраком почти весело. Вера улыбается, Екатерина Львовна и Владимир влюбленно смотрят на нее.

— Это все Люка. Если бы не она, я сегодня не встала бы.

Люка надувается от гордости.

— Я так много плакала. — Вера смотрит на мужа. — Надо мне новое платье купить в утешение.

— Конечно, конечно.

Он поспешно достает из бумажника пятьсот франков:

— Не мало?

— Нет, хватит.

Вера кладет деньги под тарелку. У Люки сильно стучит сердце. А вдруг забудет? Но Вера встает и прячет деньги в сумку.

— Ты поедешь со мной, мама. Поможешь мне выбрать.

— И я, и я, — просит Люка.

— И тебя возьмем. А потом мороженым тебя угощу. Ну, идем, помоги мне одеться.

Владимир Иванович берет Люку за плечо:

— Спасибо, Люка, за Веру.

— Ну вот еще. — Люка скромно опускает глаза…

— Достань чулки, серые, те, с каемкой, знаешь, и платье серое бархатное, — командует Вера из ванной. Вода шумно бежит из крана, и плохо слышно, но переспрашивать нельзя. Вера рассердится. — Рубашку с кружевом. И все надуши.

Вера выходит из ванной розовая и свежая, совсем не похожая на ту, что сидела здесь на кровати. Вера пудрит плечи, руки и грудь.

— Зачем это?

— А тебе что? Не тебя ведь пудрят.

Мелкая легкая пудра летит по комнате. Люка кашляет.

— И ноги тоже?

— И ноги, — насмешливо отвечает Вера. — Ну, давай скорей рубашку.

— Это все так стараются для портнихи?

— Все.

Люка обдергивает Верино платье:

— Какая ты красивая.

Вера печально качает головой. Маленькие серые перья на ее шляпе дрожат.

— Теперь уже недолго.

— Что недолго?..

Но Вера старательно мажет губы перед зеркалом.

— Мама, я готова. Идем. Скажи, сколько времени еще не будет видно?

— Месяцев пять, даже шесть.

Вера надевает шубу.

— Господи, как мало времени осталось. Ах, как мне надо торопиться жить.

Владимир целует ее руку:

— До свидания, Верочка.

— Я, наверное, опоздаю к обеду. Знаешь, в магазинах, у портнихи…

— Ничего, Верочка. Я