А та, до сих пор державшаяся твёрдо, начала немного путаться и смущаться. С одной стороны, ей не хотелось явно врать, с другой — и правду сказать было стыдно. Слова застревали в горле.

— Когда мы встретились…

— Кто больше пил?

— Ну, я пила в два захода.

— Кто пил меньше всех?

— Ну, я ту первую рюмку выпила в два приёма.

— Кто пил меньше всех?

— Выходит, что я.

Каждый ответ сопровождался лёгкой заминкой. Совершенно очевидно, что Стася отдала бы год жизни за возможность честно похвалиться, что совсем не пьёт. Только вот смысла в этом не было, потому как, а дальше что? Трезвая, как стёклышко, отправилась на свидание с насильником?

— Гонората утверждает, что она не пила. Гонората пила наравне с Павловской?

— Ну да.

— А как Климчак пришёл?

— Ногами, наверное, — проворчала про себя Патриция. — Как ещё мог прийти? Не на четвереньках же?

— Гонората сказала, чтобы мы перебрались на балкон.

— Что ты переносила?

— Я несла сифон.

— Кто нёс рюмки? Кто водку?

— В графине уже ничего не осталось.

Патриции этот ответ показался уклончивым, судье, похоже, тоже. Он повторил:

— Кто принёс на балкон бутылку?

— Руцкая принесла, — заявила из первого ряда Гонората, вежливо встав с места.

— Да как же я могла! — возмутилась Стася. — Первый раз в гостях и лезть в буфет!

Судья был неумолим:

— Водка стояла на буфете, кто её перенёс?

Патриция подумала, что не иначе Павловская, которая как-никак устраивала в этом доме своё торжество и совершенно естественно могла позаботиться о выпивке. Но оказалось, что нет. Стася постаралась и вспомнила:

— Климчак, — решительно заявила она.

Климчак в качестве переносчика алкоголя всех устроил. Судья приступил к уточнению вопросов относительно чувств и предосудительного поведения, старательно валя всё в одну кучу.

— Ты говорила: «Лёлик, я должна с тобой выпить»?

— Тогда я с ним не разговаривала.

— Климчак всё время был с тобой?

— Нет, он выходил на кухню, я только потом узнала, что там сидит девушка. Они не хотели её сюда пускать, он относил ей водку.

— А как было с поцелуями?

Поцелуи Патрицию озадачили. До сих пор о поцелуях не было ни слова Откуда этот старый пень их выудил? Наверняка из материалов дела, поскольку Стася ничуть не удивилась.

— Когда он налил мне рюмку, просил, чтобы я его поцеловала.

— После которой это было рюмки?

— Ну, после четвертой. Я сказала, что не буду. Тогда он поцеловал меня в щёку.

— Да уж, оргия, что и говорить… — не сдержалась Патриция, а Кайтусь резко нагнулся к бумагам, тщательно их штудируя.

Судье была ближе выпивка, чем телячьи нежности.

— Сколько ты ещё выпила?

— Кроме той, ещё три-четыре.

— Климчак приходил и уходил?

— Ну да, выходил через каждые несколько минут.

— А ты там, говорят, графинчик разбила?

Стася оскорбилась:

— Ничего я не разбивала, даже не роняла.

— А в шезлонг ты там упала?

— Гонората принесла шезлонг, когда мне стало плохо.

— И что, ты там, в шезлонге, уснула?

Патриции эта тягомотина надоела. Она сделала попытку подсчитать количество водки, влитой в Стасю, но получалась сплошная ерунда Или они пили напёрстками, или водка множилась чудесным образом. Конокрадство оказалось совершенно забытым, намерения провести вечер с Лёликом — тоже. Стася практически и не отрицала, что наклюкалась, так какого же рожна им ещё нужно? Чего этот рыкающий птеродактиль добивается? Она посмотрела на Кайтуся, который старательно избегал её взгляда. Журналистка снова принялась слушать.

— …разбудил меня, и Гонората сказала, чтобы я прошла на кухню, и они отвезут меня домой.

— Когда ушла Карчевская?

— Я её не видела, когда я пришла на кухню, её уже не было.

— Климчак ей водку носил?

— Носил.

Климчак резко вскочил с места.

— Не носил я!

Судья его не оборвал, а, наоборот, использовал.

— Климчак, водку выносил?

— Нет!

— Гонората?

— Нет.

— Позвать сюда Павловскую!

Павловскую звать было незачем, она сидела здесь же, рядом с Гоноратой, ей достаточно было встать.

— Нет, — ответила она спокойно.

— Позвать Карчевскую!

А вот Карчевскую вызвать не удалось, она куда-то запропастилась, хотя должна была дожидаться за дверью. Её разыскивали с таким пылом, будто от примитивного и легко предсказуемого ответа зависели судьбы человечества В итоге пропавшая невеста так и не нашлась.

Масштабы всеобщего кретинизма Патрицию просто поражали. И почему, спрашивается, Климчак не мог вынести на кухню чуток этой пресловутой водки? Там ужинал его отец, и мог спокойно сказать, что для папаши. Что, нормальному мужику после работы за едой нельзя и стаканчик опрокинуть? Что в этом особенного? Странно было бы, если бы тот отказался! И зачем людям голову морочить?

Судья вынужден был оставить водку в покое, поскольку обнаружил в своём допросе пробелы и в авральном порядке принялся их ликвидировать:

— Что там насчёт вечера, мол, я бы хотела этот вечер провести с тобой?

Стася категорически отвергла подобные инсинуации:

— Ничего подобного я не говорила!

— А почему, когда ты проснулась… лучше стало?

— Хуже.

— А почему тогда сразу не ушла, а ещё пошла на кухню и там прилегла?

— Гонората сказала: «Подожди, мне надо переодеться». Я присела на козетку и так устала, что заснула.

Время от времени судья обнаруживал у себя иные человеческие чувства и далее изволил их демонстрировать. На этот раз он смешал раздражение с недоверием:

— Во что это переодеться, ведь она была одета?

— Не знаю, — беспомощно ответила Стася.

Факт, переодевание Гонораты выглядело странно.

Не принимала же она Павловскую в бальном платье со шлейфом! Или решила, что вечер завершён, и влезла в домашний халат? Судья по своему обыкновению не стал доводить дело до конца и выяснять детали наряда Гонораты.

— И что было дальше?