– Вот добрым людям все это и раздай, – посоветовал Погодин. – Мало ли горя на свете? О прошлом забывать, конечно, не следует, но и цепляться за него не стоит. У вас теперь новая жизнь начинается, так чего его туда тащить? И еще – сына ты этим барахлом не позорь, не по чину ему, чтобы по углам всякое старье стояло.

– А может, и прав ты, Леня, – согласился Степан Алексеевич. – Так получается, что там и забирать-то нечего, потому что мать все фотографии с собой привезла, чтобы Кольке показать. Но вот уволиться нам всем с работы надо, да и мальцы как в школу без документов ходить будут?

– Доверенности напишите, а там мы уж сами все сделаем, – предложил Леонид Максимович. – Тем более что Колька вас все равно от себя теперь больше не отпустит.

– Ну, ладно, вам виднее, – пожал плечами Савельев. – Только вот мать еще спросить надо – мало ли, что ей там может потребоваться.

Степан Алексеевич вернулся в палату, а они все отправились в особняк Савельева. К их приезду все уже было готово – не иначе, как Погодин заранее предупредил по телефону, что они едут. Стол снова ломился от еды, но в этот раз на нем уже стояли графинчики с водкой, а среди закуски – привезенные Натальей Николаевной соленья.

– Ну, мужики! За успешное окончание этого дела! – провозгласил тост Леонид Максимович и повернулся к Гурову: – Я ничего не напутал? Оно действительно закончено?

– Да, – кивнул Лев Иванович. – Но мне еще нужно будет поговорить с Григорием и Ларисой.

– Не поминай в доброй компании и за хорошим столом их имена! – поморщился Александр.

– Поговорите! Куда они денутся? – заявил Погодин. – Ну, вздрогнем!

Гуров с некоторой опаской взял рюмку, но Юрий успокоил его:

– Пей, не бойся! На кедровых орехах, собственного приготовления, – и добавил: – Но мы про твою поджелудочную уже знаем, так что, если откажешься, не обидимся.

– Рискну! – решительно сказал Гуров и выпил вместе со всеми.

Водка пилась удивительно легко и пролетела в желудок, что называется, веселой птахой. Поскольку все не так уж давно завтракали, то на еду не налегали, а так, клевали понемногу и выжидающе смотрели на Льва Ивановича, когда, мол, начнешь. Понимая их нетерпение, Гуров начал рассказывать:

– Видите ли, я никак не мог понять, откуда взялась столь неистовая ненависть Ларисы к Николаю Степановичу. По моей просьбе Станислав Васильевич обзвонил всех мужчин, с которыми во время своих гастролей, как выразился Леонид Максимович, встречалась Лариса Петровна, и узнал кое-что интересное, но об этом потом, главное для нас сейчас то, что со всеми ними она была белая и пушистая. Так с чего же она вдруг так взъелась на собственного мужа? Ладно, еще можно понять, что она настроила супруга против невзлюбивших ее друзей Савельева, что подбила на переезд в Москву, но нервы-то ему зачем трепать?

– Ты решил покопаться в ее прошлом поглубже и… – подсказал Виктор.

– И в понедельник вечером я выехал в Тамбов, а оттуда – в деревню Николаевку, – подтвердил Гуров.

Лев Иванович не был большим знатоком российской глубинки и не мог судить, насколько процветающей была эта деревня, но ее вид его не расстроил. Заброшенных домов видно не было, над трубами вились дымки, во дворах лаяли собаки, а по улицам сновали люди. Увидев над очень большой собачьей будкой, как выражается сатирик Михаил Задорнов, гордую вывеску «Супермаркет», Гуров понял, что туда ему и надо, потому что все слухи в деревнях обычно циркулируют вокруг магазина, а собираются воедино именно в нем. Но он ошибся, потому что за прилавком стоял мужчина кавказской национальности, и Лев Иванович тяжело вздохнул.

– Зачем вздыхаешь, дорогой? – воскликнул продавец. – Если здесь чего не видишь, так ты только скажи, и я из города привезу. Чего твоя душа желает?

– Моя душа, – Лев Иванович очень старался не рассмеяться, – желает найти здесь родственников одной женщины, которая здесь родилась.

– Ай, дорогой, не помогу! – с сожалением развел руками кавказец. – Сам здесь недавно живу.

– А ты кого ищешь-то? – раздался голос позади Гурова.

Обернувшись, он увидел пожилую женщину со шваброй в руках и объяснил:

– Ларису Петровну Васильеву. Но фамилия у нее тогда могла быть и другая. Да она черненькая такая, смуглая.

– Поняла я, о ком ты, – с подозрением глядя на Гурова, сказала женщина. – Только кто тебе сказал, что она здесь родилась? Пришлая она!

– Но у нее в документах так написано, – удивился Лев Иванович.

– Да мало ли что там напишут, – отмахнулась женщина. – Только здесь она как была Васильева, так и осталась.

– Ай, дорогой! Зачем человека от работы отвлекаешь? – Поняв, что этот человек ничего покупать не собирается, продавец потерял к нему интерес.

– Тебе заплатить за хлопоты? – спросил, разозлившись, Гуров, потому что наплыва покупателей в магазине как-то не наблюдалось, и очень нехорошо посмотрел кавказцу прямо в глаза, а это он умел!

– Зачем платить, дорогой? – тут же пошел на попятную продавец. – Спрашивай, что тебе надо! – и с «тонким» намеком теперь уже уборщице, чтобы она не отвлекалась от дела, сказал: – Только человек работой дорожит, терять ее не хочет.

– К Антипычу иди, – посоветовала Гурову, правильно понявшая намек уборщица. – Нас, старожилов, здесь, почитай, уже и не осталось, а вот он тебе все как есть расскажет. Как выйдешь отсюда, направо двигай, по этой стороне дом под зеленой крышей увидишь, так это его. Только шумно у него там – дети съехались.

Идти в гости с пустыми руками было неудобно, и Гуров стал рассматривать выставленный товар, решая, что купить, отмахнувшись от оживившегося было продавца, начавшего подсовывать ему то одно, то другое. Мысль о спиртном он отбросил сразу – у Антипыча наверняка гнали самогон, так что это было лишним. Колбаса и прочие деликатесы доверия ему не внушали, заморские фрукты вообще не рассматривались – своих, родных и чистых, было здесь наверняка вдоволь, а вот конфеты?..

– У Антипыча внуки есть? – спросил Гуров у уборщицы.

– Полон двор – говорила ж тебе, дети у него съехались, – ответила она.

– Тогда покажите мне, что у вас есть из конфет. Только самые свежие, – попросил он продавца.

Тот почему-то полез, как в советские времена, под прилавок и, достав оттуда две большие коробки конфет фабрики «Красный Октябрь», поставил перед Гуровым.

– Самые лучшие, – он смачно поцеловал сложенные щепотью три пальца. – Своим детям даю!

Лев Иванович на всякий случай проверил дату выпуска и увидел, что они действительно свежие.

– Бери, не бойся! – успокоила уборщица. – Раз ты к Антипычу, то можешь не сомневаться – Ашот у нас уже ученый. У старика-то четыре сына, а потом еще две девки при мужьях, и все, как один, шутить не любят.

– Очень серьезные люди, – с безрадостным выражением лица подтвердил продавец.