её глубже и вам не придётся страдать. Всё ваше несовершенство растворится в Духе Любви. Вы обретёте немыслимую силу, а необузданные чувства, неуёмные желания, терзающие мысли и неудобные обстоятельства исчезнут навсегда».

Настало утро, чистое доброе утро. Распушка открыл глаза, он думал: «Где я, что со мной, почему мне так хорошо? Значит, наверное, было плохо?» Но он ничего не мог вспомнить, да и долго над этим не трудился.

Привычно, но как-то по-новому, он услышал голоса в окошко: «Распушка, выходи, купаться пошли, и захвати с собой мяч!»

Он выбежал во двор, и увидел своего младшего братишку, который с обаятельной улыбкой потянулся к нему навстречу, раскрыв руки, и отца, улыбающегося и доброго. Распушке было так естественно, что он не задавал никаких вопросов. Он бежал вместе со всеми по склону к искрящейся реке, где всех ждала мама, и они, резвясь и брызгаясь, купались в безраздельной радости Света Жизни, текущего через их восприятие в неведомую прозрачность Бытия.

Притяжение

Они не боялись ни стрекоз, ни человека, стоявшего у самой кромки воды. Они не боялись ни гибких ветвей ивы, качающихся на лёгком ветерке, ни стрижей, пронизывающих высоту пространства, ни солнца, ни радуги, ни звёзд, отражающихся в ночном зеркале реки, как будто в глазах всеобъемлющей Души. Они не боялись Сознания – Сознания, растворившего в себе всё: и лодочника на том берегу, и запах вольного лета, и рыжеватую гладь песка вдоль кромки реки. У них не было слов, не было мыслей, как и у того, кто мог бы наблюдать их ежедневно, особенно в солнечные дни. Была простота излучающегося солнца. Простота, – просвечивающая насквозь и воду, и изредка вдруг блеснувшие в ней серебристые бочки рыбок. Они неторопливо плавали в реальности играющей тишины.

И в этой тональности Любви наблюдающий не знал, сколько ему лет, не спешил пообедать, не звонил по телефону. Его тело, его вся сущность стала гибкостью их хвостов, заглядывающих глазёнок, изяществом плавников. Он чувствовал, как вместе с ними может совершать любые движения. Самые маленькие – почти неподвижны на мели у кромки, чуть покрупней – были поактивней и подальше нежились в тёплых слоях прибрежья. А на расстоянии пяти-шести метров от берега ходили медленно и слегка настороженно самые крупные. В их плавничках затаился малиново-оранжевый закат. Слой воды превращал этот цвет в более нежный, такой же, как, когда смотришь на бархотки в сумерках…

А вы бывали там, где не вытоптаны колокольчики и не сорваны ландыши? Где рыбы воспринимаются не как еда, а как красота водной стихии? Вам не выпало счастья работать не для удовлетворения материальных потребностей, а просто слиться в творческом деянии с Создателем? Стяжали ли вы То, что необходимо сейчас и всегда? Когда состояние сейчас – неделимо; когда в этом неделимом – растворяются все выдуманные веселья и празднества, когда торжествует красота реальности, в которой – и мирская жизнь, и воскресший, наконец, Христос, и необъятная Вселенная, когда-то давным-давно покинутая нами, но куда непременно мы вернёмся (хотя далеко не все в этом Круге), но, явившись во Всесознании, восстанем в том Едином, который и позволил Себе побыть частичками, не покидая Себя.

«Слёзы радости прозрачны…»

Исходя из настоящего,

Расцветает дивный миг…

Слёзы радости прозрачны,

Потому и не видны.

То же всё, но всё иначе

Выглядит из глубины.

То же всё, но всё иначе,

Без желаний и обид.

Живёшь радости не пряча,

Ведь Господь душой открыт.

То же всё, но всё иначе.

Ожидания ушли.

Нет проблем, а есть задачи.

Как же ясны стали дни!

Молодой луны калачик

Смешал краски в ночной цвет.

То же всё, но всё иначе,

И вопросов больше нет.

И надеждой на удачу

Жизнь не стоит обрекать.

То же всё, но всё иначе.

Верой Бога не познать.

И в ступеньках старой дачи

Живёт Истина, и в нас.

То же всё, но всё иначе,

Когда здесь мы и сейчас.

* * *

Люди знают множество языков и наречий. То, что они ощущают и пытаются выразить звуками музыки, красками в виде картин, танцевальными движениями тел и рукотворными изваяниями, оказывается безуспешным в достижении языка безмолвия, за исключением единиц. И говорят они на своём привычном языке, и будут говорить до тех пор, пока учатся друг у друга. Но стоит им обратиться к природе, к природе целого мира, тогда они позна́ют язык безмолвия. В природу безмолвия не войти с грузом привычного языка – языка мысли.

Только язык сердца раскрывает безмолвное пространство Вселенной, которое начинается прямо у ваших ног, перед вашими глазами. Это пространство Вселенной, – согретое Любовью. Любовью невыразимого блаженства. Блаженства текущей радости. В этом пространстве не возникает зависти и тщеславия, порождающие беспрерывные конфликты и войны. Этому пространству присуще творческое разрушение. Оно постоянно обновляет, трансформирует, созидает и неразрывно с Любовью ко Всему Сущему.

Посмотрите, как творчески разрушается клён по осени. С каждой холодной сентябрьской ночью красота тайно опускается на его листики. А когда светило озаряет Землю, восторг его лучей низвергает водопад поцелуев на каждый листочек, доведя их до полыхающего экстаза. И острокрылые птицы осени беззвучно день за днём расстаются с ветвями, сдаваясь великому притяжению Земли. Они возвращаются туда, откуда пришли, чтобы повторить неповторимое. В неповторимом заложена жизнь, а в повторении – смерть, или обновление, как угодно. И всё это умещается в одном миге, который и есть пространство.

Вы можете убедиться в неповторимости Творца. И сколько бы не искали точь-в-точь одинаковых листочков на всех деревьях Земли, не найдёте двух одинаковых. От сердечного позыва скорость мысли падает до нуля, и тогда ум заполняется тишиной – тишиной безмолвия. Безмолвия, включающего в себя всё: необъятную бесконечность и прозрачную росинку, дуновение ветерка и, играющего на ладони этого безмолвия ребенка, действие и недеяние, идею и осознание. Нужно только проснуться от ума и просто отдаться этой неизведанной для всех нас простоте. В эту простоту стекаются все реки Земли, слетаются все птицы и сходятся все звери. Её украшают своими вершинами снежные пики гор и лесистые округлости холмов. Эта простота – долина, в которой летняя ночь закутывается в негу