— Да Хист сманил. Сказывал, мол, быстро деньгу сшибёте. Богаче боярина станете.

— Не вышло?

— Не вышло! Князь своих воев купцам стал давать.

Наевшись, Андрей, больше ни о чём не расспрашивая друга, расстелил зипун и посмотрел на небо. Солнце склонялось к закату. Он был розовый, и Андрей заметил:

— Хорошая завтра будет погода.

Митяй, сунув в мешок остатки еды, прилёг рядом с ним. Сладко зевнув, сказал:

— Я сосну, ты... посторожи. Потом буди меня.

Андрей лежал, закинув руки под голову, и смотрел в темнеющее небо. Ему было интересно его рассматривать. На востоке уже темно, прямо над ним небо незаметно теряло голубую прелесть. И только на западе узкой полосой оставалась синева. Да и сама степь, если послушать, тоже вроде укладывалась спать. Смолк птичий гомон. Только отдельные особи ещё перекликались меж собой. Замолк и травяной шелест. Незаметно и к Андрею подбирался сон. Он даже вздремнул на мгновение. Поняв это, осудил себя и взглянул на Митяя. Тот спал, сладко посапывая. Андрей потряс головой, словно прогоняя остатки сна, потёр уши. Но, почувствовав, что этого мало, поднялся. Солнце почти скрылось, оставив исчезающую полоску света. Степь наполнялась темнотой. Похолодало. Андрей немного встряхнулся и пошёл к лошадям.

Наконец, набродившись вдоволь, он решил будить Митяя. Сделать это было не очень-то легко. Но, всё же осознав, что от него требуют, тот поднялся, сделал несколько энергичных движений руками, согреваясь.

— Ложись, — с завистью в голосе сказал Митяй, набрасывая на плечи зипун.

Какое-то время он справлялся со сном. То сбрасывал зипун, считая, что от тепла тянет на сон, то вновь его надевал. Прыгал, скакал, бил себя по лицу. Но сон, предатель, всё же овладел им.

Андрей сквозь сон почувствовал, что кто-то заворачивает ему руки. Вначале мелькнула мысль, что это Митяй шутит. Но чужой говор сразу поставил всё на место. Он неожиданно так махнул нападавших, что те разлетелись в разные стороны. Вскочив. Андрей схватил саблю и бросился спасать Митяя, которого уже вязали.

Раскидав татар, он освободил друга, и они попытались скрыться. Но один из татар ловко бросил аркан, и тот сдавил горло Андрею. Парень машинально схватился за петлю, но другой татарин чем-то грохнул его по голове. Всё поплыло перед глазами, и Андрей оказался на весенней нежной траве. Он смутно ощущал, что с ним делают. А мысль была об одном: «Что с Митяем?» Того тоже повязали.

Донской атаман Семён Еремеев по кличке Еремей вернулся с похода на Итиль. Еремей — мужик лет за сорок, выше среднего роста, жилист, из-под нависших косматых бровей смотрели внимательные серые глаза. Рыжеватые усы свисали ниже подбородка. Лицо всё в шрамах. По нему, как по книге, можно было прочитать о бурной жизни атамана. Шрамы сделали выражение лица не только суровым, но и грозным. Стоило ему только взглянуть на какого-нибудь забуянившего казака, как того словно обливали ушатом ледяной воды, тотчас успокаивался.

Сейчас он один в землянке сидел за столом, положив на него кулачищи. Перед ним жалкая башловка: несколько десятков золотых монет, раскатившихся по столу, кучка жемчуга, золотой пояс с канторгами, пара бизилик да жарьолка. В углу — куча меха, разные шубы. А вид у него такой, словно собирается кого-то одарить, да выбор мал.

Не о такой добыче говорил московский купец Василий Коверя. Он вёл торговлю с Доном. Покупал у них зимой мясо, рыбу, меха. Им продавал оружие и одежду. А иногда и шептал на ухо о своих соперниках. Посылая казаков за добычей, Еремей всегда наказывал, чтобы Коверю не трогали, попадись он на их пути. Так для виду его шерстить, но по-настоящему ни-ни. Они знали, если что Батька прознает, голову снимет. А атамана гложет одна мысль: неужели его обманул Васька или Хист? И он ещё раз решил допросить казака.

Хисту, когда на его лесной схрон неожиданно напали княжьи вои, удалось улизнуть с несколькими казаками. И он вернулся на Дон. Еремей знал хитрость, ловкость Хиста. Но недолюбливал за его погоню к самостоятельности. И всё же атаман поручил ему возглавить поход по наводке купца, ибо других, равных ему, он не видел.

— Эй, — крикнул он дежурившему за дверью молодому казаку. — Покличь ко мне Хиста. Да живо! — грозным голосом приказал он.

Хист вошёл к нему, не чувствуя за собой вины. Не доходя до стола, остановился:

— Тебе чё, атаман?

— Сидай, — он ногой подтолкнул к нему сиделец.

Взглянув на суровое лицо Еремея, с Хиста сдуло его самоуверенность как ветром.

— А щеле наврал купсина, я его сделаю валухом, — проговорил атаман.

Хист понял, чего от него хочет Еремей. Живо взглянув на него, Хист сказал:

— Не купес, думаю, псотил дело. Дюже умён князь московский. Дружину свою стал посылать, купцов охранять. Те нагло на нас навалились, когда мы на валки напали.

Еремей дёрнул ус.

— Что же получается: Московия объявила нам войну? — спросил он у Хиста.

— Думаю, с Доном он не хочет воевать. Но купцов защищать будет, — ответил тот.

Брови атамана сошлись на переносице.

— Ты потерял много казаков, — буркнул атаман, отгребая от себя башловку.

Хисту показалось, что атаман недоволен своей долей.

— Атаман, — Хист было поднялся, голос его звучал возмущённо.

Но его осадил Еремей:

— Сиди! Если надо будет, на кругу встанешь.

От этих слов по спине Хиста пробежали мурашки. Он знал, что такое стоять на кругу. Достаточно одному крикнуть: «Да чё его слухать! Смерть ему!», и круг может быстро приговорить ответчика.

Тон Хиста сменился на извинительный, покаянный.

— Не повезло нам, — он исподлобья посмотрел на атамана. — Не успели отбиться от дружины, тут как тут царевич Чанибек со своими людьми. Еле ноги унесли!

Еремей, упёршись в стол глазами, внимательно слушал Хиста, вникая в каждое сказанное им слово. Тот понял, что последнее надо пояснить.

— Я что... разделил своих казаков, чтоб каждый спасался как мог. Боле половины уже вернулись.

Видать, не найдя ничего такого, за что можно было зацепиться, атаман устало махнул рукой:

— Ступай!

В душе Еремей признавал, что Хист в общем-то прав, но решил дождаться Коверя, что тот скажет. Скорее всего, московских купцов он оставит в покое. Другие есть. Следующая его думка была о наказном атамане. Казачество разрасталось, люди, гонимые разными напастями, шли со всех сторон. Нужен был помощник. Приглядываясь ко многим, он остановил взор на Хисте. Стал к нему приглядываться. Но тот, не сказав ни слова, куда-то исчез, как в воду канул. Вернулся побитым псом. Но опять быстро поднялся в глазах казачества. Дар в землю не зароешь. Ошибиться может каждый. И атаман мысленно возвращался к нему. Но вот этот неудачный поход. Хоть Хист и всё поведал, но чем-то он ему не нравился. Душа не принимала этого человека. И он решил искать себе помощника среди других казаков.