— Я не могу не спросить у вас о переломном в истории Советского Союза событии — так называемом августовском путче: мне приходилось не раз слышать, что заговор гэкачепистов был осуществлен с ведома и под руководством Горбачева…

— Михаил Сергеевич эту версию отрицает — говорит, ничего не знал и не предполагал, однако те генералы и высокопоставленные чиновники, которые накануне и после провала этой затеи к нему приезжали, утверждают обратное. Пускай остается на их совести, но, как показывают дальнейшие события, скорее всего, было именно так, как вы говорите.

— Все тогда думали, что Ельцина арестуют немедленно, чуть ли не первым, — вы это понимали?

— Конечно, хотя для нас все неожиданным оказалось. Многие потом недоумевали: «Как же так — почему вы со своей службой не предусмотрели это заранее, не просчитали?», но никто даже представить не мог, что службы как таковой не было — маленький отдел безопасности Председателя Верховного Совета Российской Федерации. В штате народу всего ничего — дай Бог личную охрану Ельцина организовать и того места, где он проживал, ведь мы противостояли всемогущему КГБ СССР.

— В ночь с 18 на 19 августа 1991 года Ельцин пребывал в Казахстане с официальным визитом…

— Да, в Алма-Ате. Возможно, Назарбаев или что-то наверняка знал, или о чем-то догадывался, потому что умышленно затягивал наш отъезд. Застолье, застолье… По расписанию пора улетать, воздушный коридор уже предоставлен — нет, давайте еще! Задержались на несколько часов, прибыли очень поздно, поэтому сразу легли спать, а в шесть утра меня разбудил дежурный по приемной: «Александр Васильевич, включайте телевизор — в стране переворот!». Щелкнул кнопкой, а там «Лебединое озеро»… Пока собрался, оделся — навел справки. Побежал к Ельциным, стал их будить…

Конечно, мы ждали, что людям расскажут, в чьих интересах переворот-то. Я же знал, как тяжело шли переговоры между республиками, как непросто тянулся новоогаревский процесс, но в конце концов компромисс был найден. Горбачев практически на все согласился, и через два дня должны были подписать новый Союзный договор.

Единственное смущает меня до сих пор: что-то не помню, чтобы к этому подписанию как-то готовились… Обычно пропагандистская шумиха заранее поднимается, газеты артподготовку ведут… Скоро, мол, документ будет торжественно завизирован, уже прибыл такой-то (Ниязов или кто-то еще — первым приезжает всегда самый дальний), а здесь тишина. Завтра вроде уже подписание, а в планах у нас не указано, где это произойдет: в Ново-Огарево, Кремле или, может, в Доме приемов на Ленинских горах. Никакого движения не было — именно это вызывает у меня сомнения и косвенно подтверждает, что Горбачев знал: церемония не состоится.

— Как человек опытный и искушенный в подковерных играх, что вы почувствовали, когда услыхали о путче? Не было страха?

— Некогда было об этом думать, потому что задача передо мной стояла одна: Ельцина уберечь. Решение охранять его приняли в восемьдесят восьмом, а это был девяносто первый, то есть я к тому времени три года уже при нем состоял. Сначала один был, а потом потихонечку-помаленечку… Когда Бориса Николаевича Председателем Верховного Совета России избрали, мы официально смогли набрать в свой отдел охраны людей, вооружить их и создать хоть какую-то видимость защищенности.

— Борис Николаевич испугался?

— Нет, вел себя абсолютно спокойно — складывалось впечатление, что просто еще не соображал, что к чему. Сперва Нурсултан Абишевич потчевал, потом в самолете добавили… Домой уже приехали никакие, а в полседьмого я его разбудил: «Подъем!». — «Какой подъем, какой путч — вы че здесь, ребята, придумали?»

— Видные в прошлом чекисты в беседах со мной утверждали, что и Горбачев, и Ельцин смертельно боялись силовых структур…

— Горбачев, наверное, да — смертельно, а Ельцин просто старался с ними дружить. Еще в Свердловске он всегда приближал к себе начальников УКГБ и УВД и прикармливал их: на любых пьянках, мероприятиях те были рядышком. Вместе с тем и Борис Николаевич, и Михаил Сергеевич не просто боялись органов — ни тот, ни другой методов их работы не представляли, и обоим постоянно казалось, что все там про них знают. Это ведь не секрет: мои коллеги любили (и сейчас любят!) показать, что они всезнающие и вездесущие, а если у тебя рыло в пуху, если ты в чем-то замешан, конечно, будешь трястись, как осиновый лист, и оставаться зависимым. Они же — и один, и второй — не безгрешные были…

— До Ельцина в конце концов дошло, что его могут арестовать?

— А как же — да оно так и было! Потом подтвердилось, что группа «А» была рядышком, в лесу — ждала только команды…

— «А» — в смысле «Альфа»?

— Ну, «Альфой» ее журналисты потом окрестили, а официально она называлась группа «А» Седьмого управления КГБ СССР.

— Действительно ли представители американского посольства, которое располагалось неподалеку от Белого дома, предложили Борису Николаевичу укрыться на их территории?

— Я сам вел об этом переговоры: не с послом, но со вторым или третьим лицом неоднократно. У нас, в частности, была четкая договоренность, что на случай попытки захвата Белого дома задние ворота американцев круглосуточно будут открыты. Так продолжалось три дня — если что, можно было спокойно туда перебраться…

— Почему же Ельцин не воспользовался гостеприимством?

— Мы с ним условились: если начнется штурм, есть два пути. Первый — спуститься в подвал Белого дома, где находилось огромное современное бомбоубежище, способное защитить от любой бомбы. Там было вполне реально несколько недель просуществовать, но потом все равно надо было вылезать, выкуриваться. Второй вариант — территория американского посольства, где жить можно было хоть год и на весь мир вещать, что здесь творится (лично мне больше второй вариант импонировал). Ельцину я доложил: так, мол, и так — и услышал в ответ: «Сами решайте».

Когда началась пальба и погибли три парня, на пятом этаже Белого дома было все хорошо слышно. Впечатление, что везде, как на Новый год, взрывались петарды — оружия на руках было уже много. Руцкой хорошо сработал: то, что принадлежало Белому дому, раздали плюс еще и со стороны подвезли — непонятно откуда… В общем, палили кому не лень.

Ну вот, я Ельцина разбудил: «Давайте на выход». Он спал в одежде: набросил пиджак — и вперед! Полусонного в машину его посадил, открываем ворота, ребятам команду даю, чтобы разобрали на пути баррикады, и тут Борис встрепенулся: «Куда это мы едем?». — «Как куда? В посольство, к американцам». Он сразу очухался: «Никакого посольства!». — «Тогда в подвал?». — «Идемте».

— Как вы думаете, сработала интуиция?

— Кто его знает… Просто не захотел ехать — и все, хотя у нас с послом Мэтлоком были прекрасные отношения.

— Ельцин тогда казался этаким мощным русским медведем, рыцарем без страха и упрека…

— Когда хорошо принимал, он и впрямь был бесстрашным.

— Интересно, а кто был идеологом путча? Председатель КГБ СССР Крючков?