и ждут момента, чтобы дотянуться до хиста, так сказать, начать взаимодействовать с ним.

Мы дошли до третьей комнаты, в середине которой на постаменте стояла гигантская книга.

— Толковая? — спросил я.

— Она самая, — кивнул библиотекарь. — Толковая книга Выборга и окрестных земель со времен…

Самуил внезапно запнулся, начав что-то считать про себя. Я же махнул рукой, избавляя его от той муки.

— Ясно, старая, короче. Так что там про меня?

— Вот, — указал хранитель книжной клети на последнюю страницу.

Я подошел поближе, даже встав на подножку. И прочитал.

«Зорин Матвей Сергеевич, по прозвищу Бедовый. Принял хист у Елены Викторовны Ростешовой, по прозвищу Спешница. Присягнул на верность Великому Новгородскому Князю Святославу Пятому Никитинскому на четвертом рубце».

Вот так полезно ходить в библиотеки. Можно много интересного прочитать. В кои-то веки узнал, как звали старушку. Да и имя князя выведал. А еще понял, что нахожусь под колпаком. Даже мое отчество узнали.

— А можно? — спросил я, указывая на Толковую книгу.

— Конечно, — ответил Самуил. — Ее нельзя уничтожить обычными средствами.

Я стал листать фолиант. Информации здесь было больше, чем в Википедии. Разве что она явно вызывало меньше сомнений, чем в последней. Я почитал про рубежников времен Тевтонского Ордена, пытаясь не сломать язык, потом углубился в хитросплетения интриг смутного периода, нашел про враждебную нечисть. И понял, что нужен термос с горячим чаем, два пакета бутербродов и пара свободных дней, чтобы приступать к изучению этого талмуда.

— А кто это все записывает? — спросил я.

— Я и записываю, — ответил Самуил. — До меня Федор Михалыч был. Тоже Хранитель.

— Самуил, не сочтите за дерзость, но вы чужанин.

— Все так, — улыбнулся библиотекарь. — Мне повезло оказаться в нужном месте в нужное время. Слышали о таком, молодой человек?

— Только в фильмах про супергероев.

— Мне повезло найти схрон, который был на Слове у рубежника.

— Разве такой можно найти? — неприятно кольнуло у меня в груди.

Вот молодец я, что не прибегнул к этому заклинанию. Тут, оказывается, любой чужанин может до твоих сокровищ добраться при должном везении.

— Нет, конечно, — ввел меня в ступор Самуил. — Хист оберегает схрон не только от чужан, даже от остальных рубежников. Однако когда создавший Слово умирает, то промысел перестает укрывать богатства. Когда рубежник прибегает к Слову, то в качестве схрона для него использует самое безопасное место, которое было в его жизни.

— Вы много знаете о быте рубежников, Самуил Ефимович, — заметил я.

— Книги, здесь все написано. Так вот, мне повезло наткнуться на это безопасное место. А после повезло с воеводой, который пришел за схроном. Я отдал ему все без лишних слов, разве что понял — вещи непростые. Понимаете, когда я держал их в руках, то чувствовал некую силу.

Он мечтательно вздохнул, вспоминая о давно минувших днях. Явно жалел, что расстался с артефактами. Но тут уж ничего не попишешь. Когда к тебе в гости приходит кощей, лучше быть вежливым и покладистым.

— А потом создал форум, где искал информацию о всяком загадочном. Ну, меня и заметили. Понимаете, многие считают, что рубежники — это отсталые в технологическом плане люди, которые живут прошлым. Но это не так. К примеру, наш князь очень современный молодой человек. И его ближайшее окружение такое же. Они даже себе соцсеть отдельную придумали.

— В общем, вас заметили.

— Да, заметили. И решили, что служа князю я могу быть более полезен, чем собирая крупицы разной информации и множа невежество. К тому же, как раз место пустовало. Вот меня сюда и определили.

— Я заметил печати. Здесь вы будто… рубежник.

— Да, это сделано на тот случай, если какой нехороший человек решит похитить книгу. В клети могу посоперничать даже с сильным ведуном. Хорошо, что до этого не доходило, — признался Самуил. — Я ни разу в жизни не дрался. И не хотел бы, если честно. Итак, молодой человек, вы же пришли сюда явно не для того, чтобы поинтересоваться моей биографией?

— Не для того. Я встретил одного чужанина, которому досаждает некое существо. И возможно, что раньше женой этого человека была рубежница.

— Вы знаете ее имя или хотя бы имя ее мужа?

— Его зовут Леопольд Вальерьевич, а ее звали Лада.

— А, Лада Плетунья? — почему-то обрадовался библиотекарь. — Да, конечно, знал ее. Не очень сильная рубежница. До ведуньи так и не доросла. Но ей не особо и хотелось.

Самуил торопливо зашелестел пальцами. В какой-то момент я заметил, что он даже не касается книги. Та сама открывалась на нужной странице.

— Вот…

Я стал читать мелкий убористый почерк, который в середине сменил уже другой. Тот самый, которым были написаны мои данные.

— Семенова Лада Николаевна, по прозвищу Плетунья. Информации о принятии хиста нет… Присягнула на верность на первом рубце. Вышла замуж за… Тут даже это есть?

— Все, что касается рубежника.

— Не передала свой хист.

— Такое бывает, — согласился Хранитель. — пусть и невероятно редко. Заставить рубежника против воли передать хист нельзя. Хотя обычно до этого не доходит. Мало кто может вытерпеть… Ну да ладно, не о том. Погребена по всем традициям.

— Получается, ее хист не мог натворить дел после ее смерти? И сама она не могла подняться?

— Конечно нет, за всем этим строгий присмотр. Любая смерть рубежника не остается незамеченной.

Спасибо, что хоть так. Выходит, в случае моей гибели прибудут ребята из воеводской труповозки.

— Тогда нам нужны книги. Обо всей нечисти, которая могла завестись дома и мучает старика.

— Сейчас.

Самуил стал торопливо вытаскивать книги из шкафов и складывать их возле кресла.

— Садитесь, молодой человек, садитесь. И нечисть свою можете привлекать.

— Я думал, что чертей не жалуют. А у вас вон как демократично.

— Глупые предрассудки. Нет плохой нечисти, есть ее плохие представители.

— Гриша, слышал, вылезай, — обратился я к бесу.

— Я ж читаю плохо. У меня того самого, дислек… тия. Или как-то там.

— Гад ты, Гриша.

В общем, мы устроились с Митькой вдвоем. Вот последний и правда читал плохо, медленно водя пальцем по строке. Ну да, его же похитили в малом возрасте. И ничего, не жалуется. Надо ему и книжек будет накупить. А еще закачать