и изящные, словно высеченные из мрамора. Прямой нос, слегка приподнятые и аккуратные брови и пухлые губы. Тонкая шея, стройная и изящная фигура, ноги, как говорится, от ушей. Блин… я короче «влюбился». Но вот смотрела на нас красавица, в отличие от китаянки, как-то отстраненно, а Чин Ми в основном изучала меня. Ну пусть изучает. Вот худовата она, да и мелоковата на мой вкус. Те же Юки и Мидзуки, не говоря уже о Булатовой, тысячу очков вперед ей дадут.

Я покосился на своих спутников и понял, что внешность баронессы явно не оставила тех безразличными. Думаю, что у рыжульки отбоя от кавалеров точно не будет. Правда вот пересекаться-то мы с целительницами будем нечасто… Но когда кому такое мешало?

— Здравствуйте, девушки! — в дело вступил Орлов. Как я уже понял из разговоров с ним и его друзьями, он был этаким болтливым живчиком—донжуаном. Пикапер, короче, в отличие от меня. Не, я, конечно, поопытней его буду, за словом в карман не полезу, но так вешать лапшу на уши, как он, вряд ли смогу. Да мне особо и не надо. Как я видел, новые подруги Юки особо на это не велись.

Наша компания встала у одного из свободных столов, расположенного ближе к краю зала. Пока Орлов пытался пробиться сквозь холодную вежливость Эллы под ехидным взглядом китаянки, я быстро расспросил Юки о том, как она устроилась, и вообще что происходит на Целительском факультете.

— Да ну, — слегка расстроено махнула рукой девушка. — Наш декан такая строгая… настоящий демон! Мы же отдельно от всех живем. У нас даже общаги другие.

— Ну так у вас и парни вроде должны быть? — уточнил я.

— Там их всего-то десяток. Мы типа уникальный факультет и должны держаться от всех отдельно. Никаких мальчиков, только учеба, учеба и еще раз учеба. Типа целительницы — элита всех империй, и все такое…

— Никаких мальчиков? — поднял я вопросительно бровь, — ого.

— Именно, — вдруг улыбнулась она, — но вот Элла все потом рассказала о декане. У нее старшая сестра окончила академию пять лет назад. Вон Ри всем подобное вещает каждый год. Но…

— На нее все забивают! — продолжил я ее фразу.

— Именно, — улыбнулась она и лукаво посмотрела на меня, — но в любом случае все нужно делать аккуратно, — и продолжила шепотом, — я все выясню.

Ну кто бы сомневался. Студенты есть студенты.

— Хорошо, — кивнул я.

Тем временем народ прибывал. Я увидел компашку Рэйдена. Он заметил меня, и после небольшой дуэли взглядов погано ухмыльнулся и незаметно показал мне поднятый вверх палец. Универсальный жест и здесь. На такое откровенное хамство я лишь зевнул. Всыплю ему потом на дуэли. Идиот он, как говорится, и в Африке идиот.

Сепуро тоже находился вместе с компанией Кудо вместе со своей сестрой, но мне почему-то показалось, что они держались как-то в стороне. Меня японец проигнорировал, а вот его сестра улыбнулась. Ого… что еще за фортель такой. Ну его нахрен…

Повернул голову направо, и за крайним столом не так далеко от нас увидел инопланетян. Все три расы общались между собой, игнорируя любопытные взгляды людей, которых к ним было немало приковано.

Вскоре все места за столами были заняты, и оказалось довольно тесновато. Тем временем Орлов вместе со своей группой поддержки из звучных русских фамилий признал свое поражение. Элла Шервуд осталась глуха и безразлична, поэтому они оставили безнадежное занятие. К тому же мимо нашего стола уже проходил официант, которого вездесущий Орлов сразу притормозил. Из бокалов с разноцветными жидкостями, как оказалось, не особо-то и было что выбрать. Вино белое и красное, водка и виски. Девушки выбрали белое вино, а вот Орлов и его друзья с изумлением уставились на меня, когда я снял с подноса две рюмки водки следом за ними.

— Ого, — не удержался Потемкин, — Кенто, ты пьешь водку? А как же ваше сакэ? Я думал, японцы не уважают такие крепкие напитки.

Захотелось мне напомнить ему старинную русскую мудрость об индюке, который тоже думал, а потом в суп попал, но решил не рисковать. Кто его, знает какое у местных чувство юмора.

— Я вообще сильно отличаюсь от известных тебе японцев, — просто сообщил ему, — и не только тем, что пью крепкие напитки.

— Мы уже поняли, — рассмеялся Голицын. — Госпожа Юки, как вы вообще с ним общаетесь? Он прямо таки больше русский, чем японец!

Ух ты. Я невольно напрягся. Он че, мысли читает? Хотя не, судя по улыбке, типа сострил. Клоун, блин. Кстати, если меня парни сразу стали называть на «ты» (ну я сам вообще так себя позиционировал) то вот Юки называли госпожой. И у меня создалось впечатление, что ей такое отношение не нравилось.

Тем не менее глупая шутка князя Ивана Голицына удалась. Народ заулыбался, а Юки строго посмотрела на него.

— Во-первых, я уже несколько раз повторяла, что я никакая не госпожа, — ответила она недовольным тоном. — Хватит меня так называть! Во-вторых, мне нравится мой жених. И я его полностью поддерживаю во всем, — последние слова она произнесла с нажимом, твердо глядя на смутившегося Голицына.

— Давайте поднимем за это наши бокалы! — разрядила обстановку Булатова, — за то, чтобы мы друг друга принимали не только с достоинствами, но и с недостатками.

Ого как задвинула княжна. А может… Водка оказалась дермовенькой. От Орлова не укрылось недовольное выражение моего лица, но я опередил его вопрос, сообщив, что водку, судя по всему, ключница делала. Тот слегка подвис, но когда до него дошел смысл фразы, заржал и сразу поделился моей цитатой с очень древнего фильма со всеми. Вскоре все ржали, кроме меня.

Но спустя несколько минут в зале наступила полная тишина, и мои веселящиеся русские спутники вынуждены были замолчать. В центр зала, за тот самый стол для преподавателей встал невысокий сморщенный старичок-японец. Рядом с ним русоволосый здоровяк с каким-то квадратным лицом, который был выше его на голову. Но, судя по тому подобострастному взгляду, которым он смотрел на японца, явно человек подчиненный, а за ними уже знакомые мне четыре декана.

— Ректор Черного корпуса Сергей Разумовский и главный ректор господин Игидзу, — шепнула мне Юки.

М-да, мне сразу вспомнились слова Булатовой о главе Академии. И действительно, даже я ощущал исходящую от внешне скромного человека магическую мощь. Он обвел внимательным взглядом притихший зал и произнес.

— Разрешите представиться. Я — Камиро Игидзу, главный ректор Академии Земли. Постараюсь обойтись без долгих речей и буду краток! Все, что я пропущу, напомнит вам ваш ректор, князь Сергей Разумовский.

Силен мужик. Один только голос старикана заставлял поджилки трястись. Сколько силы в нем было!

— Всех прошедших вступительные тесты и ставших курсантами нашей академии, поздравляю с зачислением, — продолжил он. — Вы поступили в лучшую Академию мира. Гордитесь! И хотел бы еще раз напомнить, — ректор сделал много значительную паузу, — в Академии все курсанты равны. Мы часто повторяем и будем повторять постоянно. Неважно, аристократ ты или нет… а теперь также неважно, человек ты или представитель иной расы. Все имеют равные права. Никаких поблажек в учебе, кем бы ты ни был… пусть отпрыском правящего рода! Правило незыблимо! — он еще раз обвел зал строгим взглядом. — Каждый, согласно результатам тестов, распределен на соответствующий факультет. Вы будете развивать ваши способности под руководством опытных наставников. Сними вы уже познакомились. Также вы должны знать о турнире Четырех. Мы придаем ему большое значение и поощряем соревновательный дух. На протяжении года у вас будет возможность проявить себя и принять участие в самых разных соревнованиях, в том числе и между академиями. И конечно, особо выдающиеся студенты получат существенные награды.

Он замолчал. и в зале наступила пауза. Казалось, что пролети сейчас комар, и звук его писка станет оглушительно громким.

— И главное! Вы курсанты. Здесь не гражданская Академия, и дисциплина для нас — не просто слова. Уважаемый глава СБ Черного корпуса майор Мелвин, — он бросил взгляд на сразу подобравшегося служаку, — проследит за порядком. Нарушители будут безжалостно отчисляться, — завершил он свою речь и, махнув рукой, сел за стол. Через пять минут в зале вновь поднялся галдеж и шум.

Глава 14

«Продолжение банкета»

Ну нормально так речугу задвинул. Только вот все слова, пусть красивые и правильные, а в идеальную честность и принципиальность местных преподавателей верилось с трудом,