была в верхах. Дэйн, Крис — они знают правду. Там не принято скрывать от детей способы и средства. Хотя нашим знакомством сиятельные родители недовольны.

— Но если все было так, то почему вам позволяют помнить о случившемся?

— А разве мы можем что-либо изменить? Поднять восстание? Народ отвернулся от нас. Отвернулся!

— Но вы ведь бунтуете!

— Мы? Нет. Мы уже давно поняли всю тщетность, все бунты устраивают… — договорить он не успел. Браслет вспыхнул красным и юноша обмяк, падая на кровать. Я с ужасом взглянула на свой передатчик — никогда раньше он не активировался сам. Успокаивало только одно — мой красным не был.

Распахнувшиеся двери были закономерным исходом нашего разговора. На пороге стоял блондин в типичной одежде мага. И глаза у него были колючими, не такими, как у сероглазого. Казалось, он хочет причинять боль. По мне он только мазнул взглядом, а вот Тордак удостоился пристального внимания.

Маг подошел к нему, коснулся вспотевшего лба, проговорил нечто неразборчивое и браслет потух. Вместе с этим расслабился и юноша. Мужчина постоял еще некоторое время, словно хотел удостовериться, и, поклонившись мне, вышел, бросив напоследок:

— Благодарим за сотрудничество, ваша светлость.

И он ушел, даже не оглядываясь, не ожидая никакого подвоха, как будто я была своя, одна из них. А мне было мерзко. От того, что Тордаку досталось, от этой благодарности и от собственной глупости. И я первый раз в жизни сделала самую большую глупость, по имперским законам, которая каралась денно и нощно — начала пытаться вскрыть браслет.

Когда вернулись Дэйн с Кристиной, Тордак все еще не пришел в себя. Я пару раз мерила ему пульс, чтобы удостовериться, жив ли он. Но пульс, и вздымавшаяся грудь немного успокаивали.

Дэйн ничего не спрашивал — подошел к Тордаку, взглянул на браслет и, качая головой в знак неодобрения, сказал:

— Вот опять он подставляется. Знает же, что можно говорить, а что нет. — И уже мне: — Много секретов разболтал?

— Секретов?

— О жизни в секторах, — пояснила Кристина, присела на кровать — я порадовалась, что ложе просторное, — и коснулась, как прежде маг, лба юноши. — В порядке, но воспитательную дозу боли ему, конечно, дали. Скорее всего еще и память почистили.

— Ясно, — Дэйн и кивнул и снова взглянул на меня. — Сильно разочаровал? Я помню, как он мне рассказывал. Сначала врезать хотелось, так мерзко было, но к нам службы защиты не приходили.

— Значит, твой отец разрешил. Это же не мы решаем. К тому же, у тебя ограниченный доступ к браслету. Не забывай, кто твой отец. Вероятно, он поговорил с другом, и за твоей частной жизнью так не следят. Да и не говорим мы о всяком. Это Тор на рожон лезет за правое дело. О чем он думал, когда пытался говорить с Кирин о секторах.

— Со мной нельзя? — это было бы даже чуточку смешно, если бы не было так грустно.

— Если ты под покровительством его величества, то не стоит. У тебя явно стоит ограничение, и если ты можешь говорить все, что заблагорассудиться, то речь твоих собеседников отслеживается. И если там возникают определенные группы слов, то собеседник приравнивается к угрозе и, — Кристина указала на Тордака, — наказывается.

— Он не будет помнить, что случилось, — вдруг сказал Дэйн. — Так что не поднимай тему, если не хочешь повторного визита. Тордак и так неблагонадежен, до депортации совсем немного осталось. А уж ради тебя канцелярия может ускориться и уедет от нас наш друг. Крис, закругляйся, еще немного и засекут.

— Уже. — Кристина отстранилась от юноши, который начал хмуриться и, наконец, открыл глаза.

— Рин, что ты здесь делаешь?

— Это ее комната, — насмешливо откликнулся Дэйн. От прежнего задумчивого и обеспокоенного Дэйна не осталось ни следа. — Это ты, друг, набрался где-то, ввалился к девушке, отрубился — герой. А теперь еще и интересуешься, что она здесь делает!

Тордак покраснел, спешно поднялся и, путаясь, проговорил:

— Прости… я… Я поблагодарить хотел. За помощь. Извини, что помешал.

Он быстро вышел, но по тому, как юноша держался за стенку, было понятно — ему все еще плохо.

Дэйн дождался, пока он выйдет, прежде чем что-то комментировать. Кристина также молча проводила взглядом друга и, только убедившись, что он ушел к себе, сказала:

— Спасибо, что вмешалась.

— И вы туда же? Я ничего не делала.

— Димитрий никому просто так не помогает и, если он вмешался, значит, просил кто-то из важных ему людей. Тордак для будущего герцога — пыль, мы не в тех отношениях, чтобы просить, так что остаешься ты. И, Рин, — Дэйн замялся, — тебе еще наверняка скажут, но… он хорошая партия. Присмотрись.

— Ты мне теперь всех сватать будешь? — не могла не поинтересоваться. Было даже противно такое слушать. Опять ощущать себя товаром и продавцом одновременно. Собственным продавцом.

— Нет, — Тина искренне рассмеялась, как будто не чувствовала всей напряженности, — с этим справиться Хель. Это, можно сказать, его обязанность как старшего брата и куратора.

— То есть кураторы тоже сватовством занимаются? — выдохнула я.

— Еще как, — подтвердил Дэйн. — К выпускному курсу тут почти все или помолвлены, или женаты. А на первом тебе просто покажут, кто хорошая партия. К тому же устраиваются встречи выпускников, там тоже многих знакомят.

— А есть способ не знакомиться?

— Есть. — Тина поднялась и отошла к окну, словно не хотела, чтобы мы видели ее лицо. — Помолвка или свадьба. Но поверь, лучше уж знакомиться. Пока нет договора между семьями, можно гулять. А как появиться, ты уже ничего не изменишь. — Девушка выдохнула и, повернувшись к нам, усмехнулась. — Да не переживай, у тебя все в порядке будет. Хель не выберет никого ужасного.

— Скорее уж император, — предположил Дэйн. — Сомневаюсь, что список для Кирин будет составлять бастард. Более чем уверен, у Хеля на руках одобренный отцом перечень и выходить за его рамки не рекомендуется. Попроси у брата список. Так будешь знать, на кого смотреть можно, а кому твое внимание будет дорого стоить.

— Как Тордаку?

— Хуже, — уверенно ответил юноша, щелкнул по браслету, быстро глянул на время и попрощался:

— Прошу меня извинить.

— Он бы еще официальней прощался, — усмехнулась Тина, садясь рядом. — Прогонишь или составить компанию, сестра по несчастью?

— Составить, — согласилась я с перспективой, глянула на остывшую еду и предложила: — Закажем еще?

Заказали.

Глава 7

Я начала привыкать. Человек вообще, как показывает практика, привыкает ко всем и ко всему. И я привыкла. К ранним подъемам, к занятиям до полного изнеможения с мадам Тиа, к вечерним посиделкам