чувствуя облегчение, как утихает буря в животе. Жалко, что на нервы это не действует. Я направляюсь за Брекеном.

Он, спотыкаясь, скользит на подошвах к подножию холма, одновременно раскидывая снег по дорожке. Вытащив из леса огромную ветку, он широкой дугой водит ею по земле. Трюк срабатывает куда лучше, чем я ожидала, да и ветер помогает: он метет поземку вдоль дороги на холм, засыпая колкие снежинки мне прямо в глаза. Я стараюсь ботинками нагрести снега в колеи, чтобы помочь Брекену. Это трудно. Мне тяжело дышать. Каждый вдох словно набивает легкие льдом. Мне почти ничего не видно, если я не прикрываю глаза ладонью. Однако, приглядевшись, я вижу, что следы от наших шин почти исчезли: снег засыпал их и на дороге, и на самой вершине холма. А может, и того дальше. Думаю, все будет в порядке.

Сквозь деревья вдали светят фары пикапа; они ныряют за холм – и скоро появятся на подъеме к нашей стоянке. Он совсем близко.

– Едет! Едет! Прячься! – ору я.

Брекен отбегает назад и вжимается в дерево метрах в семи от дороги. Зажмурившись с напряженным лицом, он стоит не шелохнувшись. Я притаилась за высохшими кустами; водитель вряд ли заметит меня здесь, вдали от трассы, скрытую рядом тщедушных елей. Затаив дыхание и сжав руки в красных перчатках в кулаки, я наблюдаю, как машина взбирается на следующий холм.

Он подъезжает ближе.

И ближе. И ближе.

До нас остается всего один подъем. Я с трудом сглатываю ком в горле. Во рту пересохло. Хочется свернуться клубочком и спрятаться под одеяло, как в детстве, когда боишься темноты. Но я смотрю и смотрю, хотя снег колет мне лицо и слезы бегут по щекам неостановимым потоком.

Снова появляются фары.

Боже. Он что, останавливается? Он нас увидел?

Темные глаза Брекена встревоженно смотрят на меня с другой стороны заснеженной дорожки. Мы не замели следы за входом. Не хватило времени. Шум двигателя рокочет у меня в ушах. Сердце напуганным кроликом мечется в груди. Острые снежинки колют лицо. Пикап проезжает мимо подъездной дорожки и движется дальше.

Дыхание вырывается из меня долгим облегченным вздохом. Брекен оседает в снег, нагнувшись вперед и упершись ладонями в колени, словно его сейчас стошнит. Я хорошо понимаю его чувства. Но потом он поднимает голову и, широко осклабившись, смотрит прямо на меня. В чертах его лица проступает что-то волчье, и мне не по себе.

Может, это его мне надо опасаться?

Он знает, как улыбаться девушкам. И, я уверена, от него не укрылось, как его обаяние влияет на людей. По моим венам бежит лед – и дело вовсе не в холодной погоде.

Брекен отталкивается от дерева. С дороги доносится визг тормозов и скрип снега. Мое сердце моментально сжимается, и в горле опять пересыхает.

Я вглядываюсь в дорогу, где еще не опали взбаламученные снежные облака. Мне в лицо злобно сияют тормозные огни, как налитые кровью глаза в море белизны. Я жду, что загорятся фонари заднего хода… Однако пикап поворачивает направо и удаляется по другой дороге, продолжая тщетную погоню.

Ослабев от радости, я прислоняюсь к ближайшему дереву. Дыхание вырывается облачком пара и летит к холодным небесам.

Над моей головой смыкаются ветви, пересекая серые облака черными зигзагами. Либо снова собирается снег, либо сейчас позднее, чем мне казалось. Брекен хрустит по снегу; щеки его раскраснелись, взъерошенные темные волосы торчат, точно шипы.

– Уф, чуть не попались! – бодро восклицает он. – Мы с тобой отличная команда, Мира. Если будем держаться вместе, нам ничего не страшно.

– Да, возможно.

– Не переживай. – Он подмигивает. – Судьба на нашей стороне.

Я не отвечаю, но его это совершенно не смущает. Запыхавшийся, раскрасневшийся, он улыбается мне с торжествующим видом.

– Ну что, готова идти?

– Ты уверен, что он уехал?

– Да, мы в безопасности.

Я киваю. Брекен идет к машине. Но я не верю ни единому его слову.

Какая тут безопасность! Беда следует за мной с тех самых пор, как я согласилась на эту поездку.

Десять

Когда мы возвращаемся, Харпер с Брекеном решают прогуляться. Вернее, Харпер тащит Брекена к роще, чтобы на него наорать. Не знаю, к чему вообще было церемониться: нам и отсюда все отлично слышно. И, если честно, его преступные наклонности взбесили не одну Харпер. С самого начала эта поездка была абсолютно кошмарной, а теперь, когда за рулем у нас преступник, стало еще хуже.

Может, если машину поведет кто-то другой, все наладится. Я забираюсь на переднее сиденье и, подставив руки под решетку обогревателя, растираю пальцы. Джош спрашивает, нет ли у меня шнура для зарядки, а то у него разрядился телефон. В кои-то веки от меня есть польза: папа всегда набивает мне багаж зарядными устройствами. Мой беспроводной аккумулятор разрядился, но остается еще адаптер с двумя шнурами. Джош подключает к одному свой телефон. Кайла крепко спит на заднем сиденье, откинув голову назад, потому что теперь не может прислониться к окну. Джош, прищурившись, наблюдает за Харпер с Брекеном через окно. Мне их не видно, но я знаю, куда он смотрит.

– Что-то с ними неладно.

– Ага. – Я смеюсь. – Может, то, что Брекен украл бензин и ведет машину, которая зарегистрирована на имя Харпер?

Вопреки моим ожиданиям, он не смеется в ответ.

– Нет. Они что-то скрывают. Ты разве не заметила?

Он смотрит на меня в упор.

– Сама подумай: почему она разрешила ему вести машину? С чего ей так ему доверять? Никого из нас она не попросила.

– Не знаю…

Мне становится неуютно. Я отключаю обогреватель сиденья: меня снова тошнит.

Джош разворачивается, разыскивая что-то под ногами. Прикусив губу, я наблюдаю за ним, пытаясь понять, в состоянии ли он вести машину. По одному виду сказать сложно. Может, пусть пересядет за руль?

– А ты со своей ногой можешь вести машину?

У него розовеет шея, и он наконец-то разражается смехом.

– Я со своей ногой еле в туалет могу сходить.

Я шумно выдыхаю.

– Прости, пожалуйста. Просто тошно от одной мысли, что он опять окажется за рулем. Может, Харпер отдохнула…

– Может.

Голос его звучит рассеянно.

– А ты не видела мою книгу?

– Не-а.

Сквозь лобовое стекло я вижу Брекена: он идет между деревьями, и Харпер следует за ним. Как же он хорош собой… высокий, широкоплечий.

Не удивлюсь, если люди оглядываются на него на улицах. Да еще и такой уверенный в себе. Меня почему-то беспокоит эта уверенность.

Но из-за Брекена ли я