— для «С», оранжевые — для «D». Ладно хоть обувь разрешили носить свою, а то вряд ли бы у них нашёлся мой размер.

Надо признать, они удачно выбрали момент для моей вербовки на роль пацана. Из-за треволнений на предыдущей работе и полной загруженности на новой я и без того не шибко фигуристая стала ещё худее и ровнее, что спереди, что сзади. Вот и толстовка болталась на мне как на вешалке. Плечи-то как раз-таки были — накладные. Помимо одежды нам выдали сухпайки и отправили отдыхать. Был уже поздний вечер.

На следующий день мы явились в съёмочный павильон, чтобы изучить на большом экране видео хореографии к заглавной песне, с помощью которой через три дня будем демонстрировать свои таланты национальным продюсерам, то есть зрителям. В конечном итоге именно они определят лучших их лучших, кто войдёт в состав новейшей айдол-группы.

Пока остальные транслировали восторженное ожидание, предвкушение и прочие эмоции, я снова подвисла. Прекрасно понимая, что поздно сожалеть о принятом решении и назад пути нет, я всё равно терзалась сомнениями и опасениями. Например, как отреагирует Хеджун, когда узнает о моём участии в шоу, ведь на момент согласия именно он являлся моим нанимателем, а не Муджин. С другой стороны, как долго могло бы продлиться подобное сотрудничество, в котором я, между прочим, действительно, полностью зависела от прихотей взбалмошной поп-звезды? Сегодня нужна, завтра — вон. И всё-таки было бы честнее спросить мнение Хеджуна, но у нас не было с ним прямой связи. Он так и не дал мне свой личный номер, только корпоративный, который на время гастролей отключили.

Вокруг поднялся гвалт. Ах да, танец.

На экране скакали одетые в белые рубашки и чёрные узкие штаны парни. Ничего особенного и сверхсложного. Движения в основном базовые. Надо лишь запомнить последовательность и энергично исполнить.

Между тем нам раздали листки с текстом и предложили попробовать спеть. Многие тут же начали жаловаться, что слишком много высоких нот. По мне, так родная тональность была средняя, впрочем, ничто не мешало её изменить для собственного комфорта.

Участники развопились не на шутку. У некоторых получалось, но большинство давали петуха, кто-то намеренно, чтобы привлечь к себе внимание, кто-то, откровенно паникуя из-за неспособности выдать нужный звук.

— Почему молчишь, мелкий? — толкнул меня плечом рыжий знакомец, вроде бы шутливо, но я едва устояла на ногах.

Мрачно на него глянула: когда успел очутиться рядом? Как бишь его зовут? Реун, вроде бы?

Сегодня все парни были без броского макияжа, лишь замазали самые выдающиеся изъяны — прыщи и шрамы. На лицах проступили родинки, изменилась форма глаз, бровей и носов. Некоторых я вообще с трудом узнала. Мне тоже сделали мейкап побледнее, но всё равно он занял уйму времени. Пришлось подниматься за два часа до общей побудки, а учитывая, что легла я позднее других, поскольку ждала, когда все сходят в душ и оставят меня в полном одиночестве, времени на сон катастрофически не хватило. К тому же, не знаю, как остальные, лично я испытывала сильный голод. Наш скудный завтрак состоял из банана и баночки соевого молока. Поэтому на Реуна я воззрилась красными от недосыпа и блестящими от голода глазами.

— Чего опять такой злой? — сделал вид, что испугался сердитой меня, рыжий. — Слышал? Всего три дня на практику. Пора начинать. Давай вместе?

— Давай, — сдалась я под его напором и принялась вполголоса напевать. Всё равно в подобной какофонии звуков ничего толкового не получится. Другое дело — наедине, в тишине, в своей комнате, куда меня обещали отпустить пораньше…

— Минхёк, очнись! — гаркнул на ухо Реун. — Ты спишь с открытыми глазами.

Я подскочила на месте. В голове зазвенело. Довольный своей выходкой шутник нахально осклабился.

— Придурок, — не сдержавшись, проворчала я и попыталась сбежать в конец шеренги, осторожно огибая остальных ребят.

— А ну стой! — Реун кинулся следом, бесцеремонно расталкивая коллег по команде.

— Что происходит? — Они поссорились? — Сейчас будет драка! — понеслось со всех сторон.

— Эй вы двое! — вовремя окликнул нас ведущий. Рыжий как раз схватил меня за шкирку. — Почему не репетируете? Ну-ка спойте. Хочу услышать ваши голоса.

Я недовольно передёрнула плечами, сбрасывая чужую прилипучую конечность, и по памяти на октаву ниже исполнила первый куплет.

— Неплохо, — сдержанно похвалил один из наставников. — Но почему-то мне кажется, что ты можешь лучше.

«Вот именно, что кажется», — с кислой физиономией подумала я.

Настала очередь Рыжика. Он пел как положено, в родной тональности, но пару раз голос не выдержал напряжения на высоких нотах и сорвался. Дело было явно в некрепком дыхании.

— Вы оба молодцы! — воскликнула второй вокальный тренер Кан Мин а. — Возвращайтесь на место и больше не ссорьтесь.

Я сделала вид, что моё место прямо тут, где стою, однако Реун снова сцапал меня за шкварник и потянул за собой. За что мне это!?!

Глава 14

Отпущенные нам три дня подготовки проходили следующим образом: пока инструктор по танцам присутствовал в тренировочном зале, я занималась, когда уходил — в наглую дрыхла на матах у стены. Благодаря указиловке свыше меня не трогали, разве что Реун тормошил, искренне переживая, что после переоценки понизят рангом. Знал бы он, что именно этого я и добиваюсь. Впрочем, совсем от дела не отлынивала, отрабатывала движения наедине в своей комнате. Всё равно заняться, в отсутствие интернета, было нечем. Телефоны у нас забрали в первый же день, взамен выдали планшеты с закаченными в них видеоразборами хореографии заглавного танца. Звонить родным можно было лишь под прицелом видеокамеры в специальной комнате, там же показушно плакаться, когда что-то не получается. Подобные трогательные моменты обычно очень нравятся телезрителям: они будоражат чувства, побуждают сопереживать, нагнетают интригу.

Когда спать не хотелось, терпеливо выслушивала чужие исповеди. Парни почему-то тянулись ко мне, хотя я старательно изображала нелюдимого персонажа из популярного аниме. Может это происходило из-за того, что я была самым младшим и безобидным с виду участником? Они подходили под предлогом — узнать, всё ли у меня в порядке, нужна ли помощь. Я отмахивалась, отшучивалась, но не прогоняла. Тогда они присаживались рядом передохнуть. Слово за слово (на моё одно — десять чужих) и беседа, больше похожая на монолог, завязывалась. Сама того не осознавая, я не позволяла ей угаснуть, вовремя подкидывая дровишки вопросов. Собеседникам нравилось моё неподдельное внимание, и они постепенно раскрывались, откровенно делясь своими страхами, тревогами, сомнениями. Многие из них, по сути, были ещё детьми, нуждающимися в поддержке и ободрении. Однако организаторы шоу чётко давали им понять, в какой жёсткой конкуренции детишки находятся. Отсев начался с отборочного этапа. В конечном итоге из