хорошо, что он прямой человек. А то она так и мямлила бы, наверное.

– Ты мне когда-нибудь эти свои обстоятельства объяснишь?

– Да.

Это Алеся произнесла уже твердо, потому что это была правда. И такая правда, которую Игорь должен знать, раз уж она работает и живет у Ирины Михайловны.

– Не хочешь поужинать? – спросил он.

– Так нас ведь прямо в зале накормили, – удивилась его вопросу Алеся.

В конце спектакля зрителям действительно поднесли не только шампанское, но и закуски, которые, наверное, напоминали те, что готовил здесь когда-то повар Оливье. Угощение тоже было частью иммерсивности.

– Да я и не ем так поздно, – добавила она. И вдруг поняла: ведь Игорь приглашает ее в ресторан и вряд ли думает при этом именно о еде. Смутившись от собственной неловкости, Алеся поспешила сказать: – И домой уже пора. Ирина Михайловна знает, что я не в ночь сегодня. Будет меня ждать.

– Она уже спит.

– Откуда вы знаете?

– Позвонил ей. Предупредил, что ты в театре.

Его тон сделался отстраненным.

– В театре с вами? – помолчав, спросила она.

– Конечно. Думаешь, я должен это скрывать?

Алеся так не думала. Игорь давно разведен, и бывшая его жена давно уже замужем, а взрослый сын живет в Германии. Все это Ирина Михайловна не то чтобы рассказала ей, но как-то постепенно сообщила за те полгода, что Алеся жила в ее квартире. И отношения у матери с сыном не такие, чтобы он стал скрывать, кого приглашает в театр, это было ей понятно. И относится Ирина Михайловна к Алесе доброжелательно, и, наверное, не была бы против, если бы Игорь стал с ней спать – рассудила бы, что это лучше, чем неудачная женитьба или какие-нибудь губительные страсти. Правда, к страстям Игорь вряд ли склонен, к губительным уж точно.

«О чем я думаю? – одернула себя Алеся. – При чем здесь «спать» вообще?»

– Все-таки я пойду, – сказала она. – Завтра на работу.

– Я тебя отвезу.

– Да зачем же? Отсюда близко, я на метро.

– Постой здесь, сейчас подъеду.

Пока он ходил за машиной, Алеся думала, как же это дорого – приезжать на машине в театр и парковаться на Бульварном кольце, просто немыслимые какие-то деньги. Но когда сказала ему об этом, Игорь ответил:

– Работаю рядом, я же тебе говорил. Машина у меня на офисной парковке.

В машине Алесе показалось, что между ними возникло какое-то напряжение. Во всяком случае, она его чувствовала. Наверное, из-за того, что отказалась с Игорем ужинать.

Чтобы развеять это ощущение, она спросила:

– А где вы работаете?

– В консалтинговой фирме.

– Кем?

Последний вопрос был довольно бессмысленный. Что такое консалтинговая фирма, она не знает, так что все равно не поймет его ответ.

– Владельцем, – ответил Игорь. И догадливо добавил: – Консалтинг – это, по-русски говоря, консультации. В моем случае на рынке нефти и газа.

– Вы, наверное, в Губкинском учились, – догадалась Алеся. – У моей подруги Маргариты племянник в этом году поступает. Там конкурс какой-то несусветный. Высший балл чуть не по всем предметам требуют. И все равно без блата не поступить.

Но оказалось, что она ошиблась. Не в смысле вступительных баллов, а в смысле его биографии.

– Учился я в ИСАА, – ответил Игорь. – В Институте стран Азии и Африки. Работал в Иране, в Ливане. В корпунктах ТАСС. Еще в советское время, – уточнил он. – Потом идеология, к счастью, кончилась, и я решил заняться чем-то прибыльным.

– Но откуда же вы знаете про нефть и газ? – удивилась Алеся. И тут же спохватилась: что за дурацкий вопрос! И бестактный вдобавок.

Он усмехнулся.

– Отец однажды сказал, когда пьяный плотник нам на даче – в Мамонтовке, где мы с тобой познакомились, – крыльцо наперекосяк начал делать: неужели я, человек с высшим образованием, с тремя языками, не разберусь в том, в чем разбирается какой-то алкаш? Плотника отпустил с богом и сам крыльцо это сделал. Вот и я примерно так же в перестройку рассудил: у меня три языка, полжизни на Ближнем Востоке, неужели не разберусь в том, в чем какой-нибудь мальчишка после Губки разбирается?

– Разобрались? – с любопытством спросила Алеся.

– Обижаешь!

Да, она нравится ему, это понятно ей давно и сейчас подтверждается тоже – и усмешкой его, и доверительностью тона.

«Наверное, это хорошо?» – подумала Алеся. «Наверное» смущало ее так же, как знак вопроса в конце этой мысли.

В Подсосенском переулке Игорь въехал за ограду во двор.

– Спасибо, – сказала Алеся. – Я всю ночь буду думать о спектакле.

– Лучше спи. Тебе на работу вставать, – напомнил он.

– Само будет думаться, – уточнила Алеся.

– Мама все-таки не спит, – сказал Игорь, взглянув на освещенное окно. – Я поднимусь.

«Сколько вечеров еще осталось к ней подниматься? Нельзя упускать ни одного», – это Алеся услышала в его голосе, прочитала во взгляде. Хотя и не объяснила бы, каким образом услышала и прочитала.

Дверь в комнату Ирины Михайловны была, как обычно, приоткрыта. Но когда Игорь и Алеся вошли в прихожую, та не окликнула их, и это было уже необычно. Еще не осознав этого, Алеся уже бежала по коридору к двери спальни.

Ирина Михайловна держала книгу в руке, лежащей поверх одеяла. Она никогда не засыпала за чтением, всегда откладывала книгу на тумбочку перед тем как выключить свет. И что сейчас она не спит, Алеся поняла с порога. Поэтому, когда подошла к Ирине Михайловне и коснулась ее руки, то сердце сжалось не от удивления, а сразу от горя.

Все, что происходило в следующие часы, Алеся видела будто со стороны. «Скорая», полиция, опередившие всех сотрудники похоронного бюро, носилки, суровая суета… Игорь не был растерян – звонил по телефону, открывал двери, отвечал на вопросы, расписывался в протоколе… Но когда все это еще не началось, когда