как «совпадение определённого психического состояния с одним или несколькими происшествиями во внешнем мире, которые выступают как осмысленные параллели текущему [психическому] состоянию — и, в некоторых случаях, наоборот»[181]. Однако он предупреждал, что это определение применимо лишь в тех случаях, когда причинная связь невообразима. В течение следующих двадцати лет Юнг в своих публикациях не касался синхронистичности: её обсуждение было слишком сложной задачей.

По прошествии двадцати с лишним лет с момента открытия принципа Юнг, с подачи Паули, наконец решился написать эссе на эту тему.

Паули выразил свой интерес к синхронистичности в письме Юнгу (7 ноября 1948): «Наш вчерашний разговор о «синхронистичности» снов и внешних явлений … очень помог мне»[182]. Юнг начал записывать свои мысли о синхронистичности, в чём Паули его активно поддерживал.

Полгода спустя (22 июня 1949) Юнг написал: «Вы долгое время убеждали меня записать мои мысли о синхронистичности. Наконец я смог последовать вашему совету». Он попросил Паули критически оценить прилагаемый к письму материал, прибавив: «Сегодня физики — единственные, кого ещё волнуют подобные идеи»[183]. Юнг предложил встретиться в его имении в Боллингене для более подробного обсуждения. Встречу назначили на июль, но Юнг попросил Паули дать немедленную характеристику материала. Такая спешка позволяет предположить, что Юнг отбросил свою обычную сдержанность. Дальнейшая их переписка в течение последующих двух лет показывает, что подход Юнга со стороны психологии был достойно встречен Паули со стороны физики.

Юнг писал, цитируя собственное эссе о синхронистичности, пока находившееся в работе:

Проблема синхронистичности долгое время озадачивала меня, ещё с середины двадцатых годов, когда я занимался феноменом коллективного бессознательного и то и дело сталкивался со связями, которые просто не мог объяснить случайным стечением обстоятельств. Эти «совпадения» были связаны настолько осмысленно, что вероятность случайности здесь была астрономически мала[184].

Юнг обнаружил, что проявления синхронистичности сопровождаются эмоциональным состоянием, подпитываемым архетипической энергией и таким образом связывающим синхронистичность с архетипическим бессознательным. Он относил связь между психе и материей к так называемому психоидному фактору, квазипсихическому аспекту архетипа, который активируется при проявлении синхронистичности. Предположительно, именно этот психоидный аспект архетипа и создаёт связь с материей. Паули активно поддерживал это метафизическое утверждение.

Случай со скарабеем

Юнг включил в своё эссе о синхронистичности случай молодой пациентки, которая была настолько рациональна, что «терапия зашла в тупик, из которого, казалось, не было выхода». Он рассказывает:

В критический момент девушке приснился сон, в котором ей вручили золотого скарабея. Когда она рассказывала мне этот сон, я сидел спиной к закрытому окну. Внезапно я услышал за спиной лёгкое постукивание. Я обернулся и увидел насекомое, бьющееся в оконное стекло. … Я распахнул окно и поймал влетевшее в комнату существо. Это был ближайший аналог золотого скарабея, который можно найти в наших широтах[185].

Этот эпизод так поразил пациентку, пошатнув её рациональные убеждения, что появилась возможность начать анализ. Скарабей, классический символ возрождения, придал символическое значение этому случаю.

В ответ на описание Юнгом этого случая Паули сообщил (28 июня 1949), что провёл «мысленный эксперимент», похожий на то, что Юнг называл «активным воображением». Это упражнение предполагало встречу с бессознательным в бодрствующем состоянии. Паули уже пятнадцать лет (с момента окончания анализа) пользовался этим методом для связи с бессознательным[186]. Как он писал Юнгу, «эта игра, проводящаяся по определённым правилам и сочетающая в себе такое множество методов, не может быть просто названа чепухой»[187].

В активном воображении Паули сразу после эпизода со скарабеем Юнга посетил человек, которого Паули назвал Незнакомцем. Как и блондин в сне Паули об инквизиции, Незнакомец, по-видимому, обладал огромными знаниями. Он сказал Юнгу: «Поздравляю, доктор. Вы, наконец, преуспели в создании радиоактивного вещества. Оно будет исключительно полезно для здоровья вашей пациентки»[188]. Затем Незнакомец продолжил объяснение деталей радиоактивного распада и появления в результате недолговечного радиоактивного газа[189].

Паули долгое время был озадачен образом Незнакомца, который продолжал выступать в его снах как персонаж, обладающий необычайной мудростью. Паули чувствовал, что ему нужно больше узнать о Незнакомце, чтобы лучше понять символическое значение радиоактивности. Это, в свою очередь, требовало определённых интеллектуальных усилий, но уверенности в результате не было. Однако его мысль направлял сам Незнакомец, который, будучи неверно понят, становился непокорным. В конце концов Паули заключил, что Незнакомец представляет собой архетипический фон известных в то время научных концепций.

С точки зрения попыток Паули охарактеризовать «фоновую физику», Незнакомец происходил из архетипического фона, где материя и психе слиты воедино. Соответственно, он был связан символически и с физическими, и с психологическими состояниями. Его комментарий о том, что «радиоактивное вещество» было создано (из синхронистичности), таким образом, нужно переводить так: «была создана сознательная ситуация, сопровождавшаяся синхронистичностью». Это фраза на нейтральном языке, работа над которым, как признавал Паули, была ещё далеко не окончена.

Сравнивая синхронистичность и радиоактивность, Паули заметил, что как радиоактивный газ распространяется вокруг и быстро выветривается, так и синхронистичность воздействует на окружающую реальность при переходе из нестабильного психического состояния в стабильное. По мере того, как синхронистичность исчезает из сознания, бессознательное возвращается в равновесие. В этот момент пара противоположностей — психе и материя — находятся в равновесии. Относительно случая со скарабеем Паули предположил, что имело место рождение души.

Далее в письме Паули провёл параллель с гексаграммой чжэнь (гром) из И Цзин (побуждающее движение), которая, как он считал, подходит для описания такого момента:

Символ чжэнь — гром, разражающийся с земли и своим ударом вызывающий страх и трепет ...Сперва этот страх и трепет, порождённые шоком, вызывают у человека ощущение, что он в невыгодном положении по отношению к другим. Но это проходит. Когда испытание кончено, он испытывает облегчение, и тот самый ужас, который ему сперва пришлось вытерпеть, в долгосрочной перспективе оказывается благоприятным[190].

Хотя не всем случаям синхронистичности сопутствует такая могучая сила, описание чжэнь вполне подходит для эффекта Паули, который сам он также рассматривал как синхронистичность. Он также напоминал о предположении Юнга, что корни синхронистичности лежат в коллективном бессознательном, из которого поднимаются сильные эмоции.

Паули указал на то, что радиоактивность также связана с хроносом — временем, за которое источник радиоактивности в среднем распадается, или периодом полураспада. Однако излучение отдельного атома не совпадает со средним. Паули провёл параллель с отношением личности к архетипам: считается, что коллективная личность архетипов принадлежит всему человечеству, и это предположение подтверждает общность мифологического содержания во всём мире.