трансформации одного и того же вещества. Это вещество, в соответствующем состоянии трансформации, всегда будет выводить на первый план нечто ему подобное»[213].

Слова Юнга о «продолжительном процессе трансформации одного и того же вещества» указывают на материал, вводимый в начале алхимического процесса. Материал, известный как prima materia, считается тем же самым веществом, что и lapis, чудесный камень, получающийся в конце. Другими словами, происходит трансформация не вещества, но его формы. По аналогии, человек начинает работу с психическим материалом, prima materia, который подвергается трансформации, то есть осознаётся эго.

Это напомнило Паули о сновидении 1951 года, в котором имело место математическое понятие автоморфизма. Он объясняет: «Автоморфизм выражает построение системы из самой себя, отражение системы в себе; он описывает процесс, в котором проявляется … внутренняя симметрия системы»[214]. В этом сне шёл экзамен, в роли экзаменатора был Незнакомец, а слово «автоморфизм» звучало как мантра.

Согласно Паули, автоморфизм представляет собой мост между психе и материей. Связывая его с трансформацией архетипа и с процессами в современной физике, в которых преобразующее «вещество» — энергия, он описал автоморфизм как понятие из нейтрального языка.

Считая отношение Юнга к конфликтующим противоположностям уходом от статического «бытия» к «становлению», Паули снова ссылался на Гераклита, говоря Юнгу: «Теперь, на более высоком уровне, в вас горит огонь Гераклита, как движущая сила самости!»[215]

В момент написания этого письма над миром висела угроза ядерного холокоста. Как и Юнг, Паули верил, что для выживания человечеству нужно выстоять в схватке со злом. В особенности это относилось к физикам, даже к тем, кто не был причастен к созданию разрушительной силы. Он чувствовал, что физика попала в ей же созданные сети, и неудача в сознательном рассмотрении проблемы приведёт к застою в физике из-за потери бессознательного интереса к теме. Паули сам оказался в таком положении во время войны, когда вся физика была сведена к созданию атомной бомбы.

Письмо Юнгу, на обдумывание которого ушёл год, было частично вызвано напряжённостью момента. Он писал: «Буду рад как-нибудь обсудить с вами, как этот [материал] на практике связан с отношением к этическим и моральным проблемам»[216].

В соответствии с желанием Паули, такое обсуждение произошло через несколько месяцев. В письме Юнгу (17 мая 1952) Паули благодарит его за «приятный вечер». Особенно Паули впечатлило толкование Юнгом воплощения. Юнг использовал этот термин, чтобы описать возможность идентификации эго с человечеством с помощью ассимиляции глубоких слоёв бессознательного. Это был его способ толкования «одного и многих»: от столкновения с Одним самость может вызвать чувство родства, связи с человечеством в целом. Эго таким образом становится посредником, воплощающим чувства, испытанные при контакте с самостью.

Паули связывал воплощение с «рабочей гипотезой», имеющей моральную и этическую стороны. Он писал: «Всё больше и больше в ситуации нашего времени я вижу, что ключ к духовной целостности — в психофизической проблеме»[217]. Была ли «ситуация нашего времени» косвенным намёком на разворачивающуюся гонку вооружений? Ядерный синтез был достигнут в 1951 году, предвещая испытания водородной бомбы 1 ноября 1952 года. В то время как огонь Гераклита был символом психофизического единства, его можно было понимать и как символ физики в её демонической форме. Однако в этой тьме был и оптимизм. Паули писал: «Теперь проблема психофизического единства, похоже, выходит на новый уровень»[218]. Глядя на воплощение символически как на динамический трансформирующий процесс, он сфокусировался на моральной и этической дилемме, с которой столкнулась наука, и на возможности физиком психологически настроиться на те последствия, которые имеют их творения.

Вечерняя беседа Юнга и Паули вдохновила последнего. По пути домой с железнодорожной станции он увидел в небе «необычайно красивый, большой метеор. Он летел … с запада на восток и неожиданно взорвался, подобно фейерверку»[219]. Паули воспринял это как знак; словно Кайрос, крылатый бог благоприятного момента, подтвердил, что они с Юнгом одинаково воспринимали «духовные проблемы своего времени»[220].

Ответ Иову

«Ответ Иову»[221] выделяется среди прочих работ Юнга, поскольку выражает личное мнение автора. Юнг написал его во время болезни, ощущая содержание как «разворачивающееся божественное сознание, частью которого [он] был»[222]. Юнг отозвался на преображение божественного образа через века — от Яхве до христианского Бога. Однако он рассматривал Бога не как объективную реальность, но как реальность психическую. Он обращался к неверующему, для которого существование Бога потеряло реальность. Для такого человека всё ещё мог иметь значение внутренний образ Бога.

В ответ неизбежным критикам, считавшим, что Юнг осквернил Священное Писание, он пояснил, что богохульные слова относятся не к метафизическому Богу, но к божественному образу, каким его изображали тысячелетиями. Выражая своё презрение к Яхве за то, как Яхве обошёлся со своим верным рабом Иовом, Юнг пытался помочь себе и тем, кто мыслил так же, ощутить полный эффект божественной тьмы, показанный в Книге Иова, и «ответить несправедливостью на несправедливость, чтобы узнать, почему и с какой целью был поражён Иов и что из этого вышло для Яхве и для людей»[223].

Иов, покорившийся аморальному поведению Яхве, по мнению Юнга, заслуживал большего. Вопрос вины Яхве, чей поступок был вызван беспринципным спором с Сатаной, решается рациональным моральным доводом. Однако в этом безумии был свой смысл: «Неудавшаяся попытка [Сатаны] поколебать веру Иова изменила природу Яхве»[224]. Не только всеведущий, но невежественный Бог осознал двойственность своей природы, но и сам Иов осознал, что у Яхве есть как светлая, так и тёмная сторона.

С помощью своей супруги Софии Яхве осознал собственную моральную неполноценность и после необходимой рефлексии пришёл к решению сделаться человеком. Юнг писал: «Яхве должен стать человеком именно потому, что причинил зло человеку. Он, хранитель справедливости, знает, что каждое зло нужно искупить, а Мудрость (София) знает, что моральный закон выше даже его. Его создание превзошло его, и потому он должен переродиться»[225].

Роковое перерождение произошло с чудесным появлением на свет Христа как воплощения Яхве. Но воплотившись в Христа, Бог утаил свою тёмную сторону, и Христос оказался безупречен. Таким образом, именно из-за своего совершенства Христос оказался неполноценен — и человечество не могло не почувствовать этого. С укреплением связи между Богом и людьми отсутствие тьмы начало вызывать беспокойство. Как и можно было ожидать, исходя из психологии, появилось поверье, что за Христом последует Антихрист с намерением совершить Апокалипсис. Такой результат неизбежен, «когда Бог воплощается лишь в светлом аспекте и верит, что он — само