Она покинула Массачусетс, но потом вернулась. Он приказал ее выпороть плетью. Она не сдавалась. Эндикотт снова судил ее и на этот раз приговорил к повешению.

Было прекрасное летнее утро. Явился весь город. У нее были поклонники, у миссис Дайер. Даже среди пуритан-святош Бостона. Как я уже говорил, она была благородная женщина.

Эндикотт и его городские советники боялись людского гнева. Они вызвали ополчение. Сотню вооруженных солдат.

Было тихо. Только пели птицы на деревьях. Даже в кроне вяза, на котором ее должны были повесить. Потом забили барабаны, и птиц уже не стало слышно.

При этом присутствовал преосвященный Уилсон. Он был ее пастором до того, как она перешла в квакерство. Старик, изъеденный ненавистью. Накануне он произнес проповедь, в которой сказал, что готов нести огонь в одной руке и хворост в другой, пока не сожжет всех квакеров в мире.

Она взошла по лестнице, а Вилсон проклинал ее и требовал, чтобы она раскаялась. Она не выказала страха. Сказала, что ей не в чем каяться.

Зачитали приговор, и она повисла и закачалась. Барабаны замолчали. И тогда стало снова слышно птиц.

Ханкс отвернулся от окна и стал лицом к Балти.

— Я командовал отрядом ополченцев. Это были мои солдаты. Моя казнь. Понимаете? Все свое право называться рыцарем я утратил в тот день на бостонском общинном лугу. На следующий день я подал в отставку.

Они помолчали. Балти сказал:

— Мой отец командовал стражей короля Генриха Четвертого в день, когда тот ехал по Тюильри. Фанатик из католиков прыгнул в карету и заколол короля насмерть. Папу не судили, но… мне кажется, он так и не оправился.

— Это вы так пытаетесь меня утешить?

— Чем могу. В смысле утешения.

Ханкс вздохнул:

— Что ж, мистер Сен-Мишель. Давайте посмотрим, что можно сделать для этой вашей квакерской девицы.

— Введите арестованную!

Мировым судьей был хорошо упитанный мужчина по фамилии Фик. Губернатор Лит назвал его в разговоре «Надежный». Балти и Ханксу осталось лишь гадать, было ли это имя, данное судье при крещении, или просто эпитет.

Зал суда был переполнен — «святые» пришли посмотреть, как вершится правосудие в Новой Англии.

Ввели арестованную — одетую, со связанными спереди руками. Конвоировали те же стражники, что выволокли ее из дома собраний. Балти вглядывался в ее лицо. Оно было таким же, как прежде, — сосредоточенным, без тени страха. В одежде она казалась еще моложе.

— Назовите свое имя.

— Мое имя тебе хорошо известно.

— Не играйте с судом, или это для вас плохо кончится!

— Я и не жду, что это кончится для меня хорошо, сэр, — независимо от того, буду я играть или нет.

— Запишите имя арестованной в протокол как «Благодарна Мотт, квакерской веры, из Нью-Хейвенской колонии». Миссис Мотт, вы обвиняетесь в непристойном поведении и осквернении дня Господня. Еще вы обвиняетесь в том, что совершили это неоднократно. Признаете ли вы себя виновной или невиновной?

— Я ничего не признаю.

— Вы должны.

— Как могу я что-либо признать, если не признаю твоей власти?

— Вы ощутите ее на себе!

— Я мню, каждый день есть день Господень. Что же до непристойности, все мы сотворены по Божьему образу и подобию. А посему как тела наши могут быть непристойными?

— Вы усугубляете свою вину дальнейшим кощунством. Это никуда не годная защита.

— Если я не признаю́ своей вины, как могу я ее усугубить?

— Покайтесь в своих грехах, и приговор будет смягчен. Иначе вас будут судить сурово.

— Надо мной есть лишь один судия, который будет судить также и тебя.

— Довольно! Упорствуя, вы сами себя обличили. Благодарна Мотт, вас выведут отсюда немедленно и привяжут к задку телеги, обнажив сверху до пояса. И, начиная с Нью-Хейвена, вас будут жестоко бичевать в каждом из городов — в Милфорде, Фэрфилде, Стрэтфорде, Файвмайлсе, Норуоке, Стэмфорде и Гринвиче. Вдобавок к чему вы уплатите штраф в пять фунтов.

В зале воцарилась тишина. И вдруг кто-то громко, презрительно захохотал:

— Как, всего пять фунтов? Она легко отделалась!

Все взоры обратились на Ханкса.

Мировой судья Фик пронзил его взглядом:

— Вы издеваетесь над судом? Как вы смеете, сэр! Придержите язык, иначе сами окажетесь под следствием. Здесь не место для шуток.

— Вот это чистая правда, Надежный Фик. Я прибыл в Нью-Хейвен два дня назад и с тех пор еще не слышал ни одной шутки. Даже от деревенских дурачков, которые тут, как я погляжу, преизобилуют.

— Бейлиф, арестуйте этого человека!

Бейлиф шагнул к Ханксу. Тот откинул полу плаща, обнажив саблю. Бейлиф заколебался.

— Вы пришли в суд вооруженным! — закричал Фик. — Вы нарушаете законы!

— Куда уж мне до вас.

— Схватить его!

Стражники двинулись к Ханксу. Он откинул другую полу плаща, открыв пистолет за поясом. Невооруженные стражники остановились.

Губернатор Лит вскочил, побагровев лицом:

— Мистер Сен-Мишель, сэр, усмирите своего пса!

Балти тоже встал:

— Позвольте мне приблизиться, господин судья Фик.

Фик уставился на него. Взглянул на Лита, а тот — на преосвященного Дэвенпорта. Дэвенпорт кивнул.

— Хорошо. Приблизьтесь.

Балти подошел к судье и положил перед ним свой приказ.

— Именем нашего державного правителя, Его Величества Карла Второго, короля Англии, Шотландии, Франции и Ирландии, а также сей колонии Новая Англия, я арестую эту женщину!

— Что?!

Балти указал на подпись под приказом:

— Видите, это подпись лорда Даунинга. У его светлости прекрасный почерк, вы не находите?

Фик, Лит и Дэвенпорт исследовали поданный документ.

— Ваш приказ не дает права арестовать эту женщину, — сказал Фик.

— О, Надежный, тут я не могу с вами согласиться.

— Это безобразие! Вы, сэр, ведете себя недостойно!

Дэвенпорт поднял палец, требуя тишины, и заговорил:

— Мистер Сен-Мишель, мы все — верные подданные короля. Ваш приказ состоит в том, чтобы задержать цареубийц, Уолли и Гоффа. Он не наделяет вас полномочиями по ныне рассматриваемому делу, не имеющему никакого отношения к вашему поручению.

— А! Со всем моим уважением, преосвященный, наделяет.

Дэвенпорт откинулся на спинку стула: