Шарфик, б№я. Дрейк и шарфик.

«Ой, Ди… Ой, я вернусь домой…»

Прежде чем продолжить прервавшуюся речь, мужчина за тумбой какое-то время с елейной улыбкой на лице рассматривал собственных подчиненных – ухмыляющихся, прячущих глаза, притворяющихся серьезными. Именно притворяющихся. И значит, эти остолопы отнюдь не забыли, каково это – чувствовать. Быть может, они не очень много чувствовали в отношении обычных людей, однако в отношении собственного Начальника, представители Комиссии «чувствовали» прекрасно. И умудрялись потешаться над ним.

«Ах, красавица моя! Ах, любимая Бернарда…»

Улыбка не сползала с лица Дрейка и в тот момент, когда со сцены вновь зазвучали слова:

– Ах, да. Все мы помним, что сегодня – День Дурака, – не так ли? В связи с чем и ухмыляемся над стоящим перед вами старпером, который вдруг сменил блеклый антураж на что-то повеселее. Нравится? Я вижу – нравится.

В зале тут же зашептались, зароптали – еще одна нетипичная для представителей Комиссии реакция, которую повлекла за собой потеря эмоционального контроля. На сидящих навалился страх – Дрейк улыбался лишь снаружи, а внутри таил для аудитории неизвестно что. Возможно, наказание. Выражения лиц изменились – веселье пропало, в глаза вернулась возросшая втрое внимательность, над толпой колыхнулось общее поле вины.

– Ну, что вы, что вы, – махнули рукой со сцены, – если уж мы решили веселиться, то давайте веселиться. Раз уж у нас такой необычный день, и раз уж вам так нравится мой наряд, то на нем мы и остановимся…

И по взмаху руки Начальника форма всех сидящих напротив него людей превратилась в ярко-розовые платья. Неизвестно куда подевались серебристые штаны и куртки, а так же серебристые трусы и черные ботинки – вместо них публика накинула на себя елейно-розовый наряд.

Щелчок пальцев, и на плече мужчин возникли ремешки-поводки без сумочек, еще один щелчок, и у всех подошв выросли каблуки-шпильки, еще щелчок – на шеях шарфики… Какая прелесть, ну какая прелесть! Теперь Дрейк наслаждался куда больше, чем раньше. Наконец-то у его роботов проснулись эмоции – много эмоций. Начальник ликовал:

– Вот в таком виде все и проходят до конца рабочего дня. А речь свою я оставлю на другой день, если вы не против. Все свободны, Господа, все свободны.

И Дрейк Дамиен-Ферно учтиво кивнул в ответ на полный ужаса взгляд своего заместителя Джона Сиблинга, который первый раз в жизни пытался стоять на каблуках.

День Дурака у нее начался с самого переселения в Нордейл.

И с тех пор не кончался.

Нет, Джон не был дураком, но его логика – самая странная логика из тех, с какой ей приходилось сталкиваться, – бесконечно ставила ее в тупик. Взять, например, цветы. Да, цветы. Разве так сложно взять и подарить женщине цветы? Но на ее просьбу он начинал спрашивать: – Какие именно? Сколько? Для какой цели? Собираешься ли ты ставить над ними эксперименты или же использовать для эстетического наслаждения?

«Для того чтобы надрать тебе задницу я собираюсь их использовать» – каждый раз хотелось ответить Каське. Ну почему все должно быть так сложно?

С самого момента переселения в иной мир, Яна не переставала поражаться тому, что ее окружало. Например, городу Нордейлу с бессчетных количеством парков, деловых и спальных районов, мощеных мостовых и умостившихся в самых разных местечках уютных кафешек. Местным жителям. Спокойным, часто улыбающимся, приветливым. Каким-то… родным? Сей странный феномен собственных чувств она все никак не могла взяться и проанализировать. Особняку, в котором жила. Ну, зачем, спрашивается, все нужно делать настолько высокотехнологичным? Хочешь отправить почту: положи конверт вот в этот отсек – письмо само найдет адресата, даже если ты подпишешь его только мысленно. Хочешь еды? Объясни, какой именно, электронному контейнеру – тот либо сварит, либо закажет доставку блюда из ресторана. А как же женский труд? Варка, стирка, уборка. Ха-ха, уборка!

«Покакала? Унитаз сам вычистит, продезинфицирует, вымоет и вылижет собственные бока» – ну какая после этого может быть уборка, если даже полы, линолеум и ковры каким-то непостижимым образом чистили себя сами? Интересно, так во всех домах или же только у Джона?

И не в первый раз она убеждала его:

– Ну, давай переедем в обычный дом! Ведь есть же деньги. Почему нет?

– Чтобы тебе было что мыть и убирать?

– Да хоть бы и так!

– Но зачем? Ведь это напрасная трата временного ресурса.

– Ты ведь сам говорил, что временной ресурс не ограничен?

– А как быть с физической нагрузкой? Эту энергию ты могла бы пустить на более интересные для тебя задачи.

Ей хотелось за ним ухаживать – все так просто. Да, мыть полы (хотя бы время от времени), варить борщи – или что этот невозможный мужчина предпочитает на ужин? – мести крыльцо, стирать занавески, ждать любимого у окна. Разве это так сложно понять?

Для Сиблинга было сложно.

Нет, он был идеален. Ну, почти идеален: водил ее в театры, кино, выставки, знакомил с местными достопримечательностями, постоянно спрашивал, что еще Яне хотелось бы посмотреть. И она отвечала:

– Пойдем гулять в парк.

– Для какой цели?

– Чтобы погулять.

– В определенном направлении?

– Не будь «Терминатором». Я не Джон Коннор.

– Не будь… кем?

– Короче, достань мне из моего мира видеосистему, и я тебе покажу.

На просмотренного позже «Терминатора» Джон надулся – да-да, надулся. Некоторое время молчал, напряженного размышлял, что-то сравнивал в голове, сопоставлял, искал схожесть. Затем выдал:

– Я на него не похож.

– Похож.

– Я не робот.

– Нет, но ты и не обычный человек.

– Я… – пауза, поиск правильного слова, – хороший человек.

Обиженно выдал Сиблинг, и Яна расцвела – она добилась от него эмоций. Пусть даже таких, но добилась – в тот вечер, помнится, она ликовала и постоянно трепала его по голове. Гладила, ласкала, говорила, что он самый лучший.

А еще через день Джон где-то достал кожаную куртку, как у Шварценеггера, солнцезащитные очки, как в фильме и надел на глаз повязку – вернулся домой с автоматом на перевес и с порога произнес:

– Сара Коннор, я пришел за тобой.

Каська хохотала до упада – разве что не каталась, держась за живот, на «самочистящемся» линолеуме.

– Молодец, – орала в ответ, – у тебя есть чувство юмора! Значит, не пропадем.

С тех самых пор Джон, правда, чувство юмора не демонстрировал, однако проявил его этим утром. Перед самым уходом на работу заявил ей, что все стены дома временно стали Порталами в другие измерения, и полдня Яна не рисковала к ним приближаться. Ей-то, простодушной, было невдомек, что в Нордейле сегодня аналог Первого Апреля, а то бы и не повелась.