в меня. Сейчас они с Коннором счастливы, но между тем и сейчас было много кровавой бойни.

Я поджимаю губы.

— Найл действительно ясно дал понять, что не видит, как у нас что-то получится. Я… я причинила ему боль. Я не была честна с ним, когда мы впервые были вместе. Я никогда не думала, что все так закончится. Я не хотела, чтобы все это произошло, но это произошло, и иногда я чувствую себя ужасно виноватой, потому что трудно желать, чтобы все это исчезло. Нет никого другого, за кого я бы предпочла выйти замуж, и родить ребенка. Я хочу всего этого, только от Найла, — признаюсь я, краснея, — и я думаю… я думаю, что влюбилась в него. Но он снова и снова говорит, что мы не можем забыть о наших начинаниях. Что он не может доверять мне.

Ана нежно гладит меня по руке.

— Будь терпелива, — советует она. — Следуй их правилам, будь рядом с Найлом, если ты ему понадобишься, и не сопротивляйся ему, когда он пытается убедиться, что о тебе заботятся и ты в безопасности. Сделай все возможное, чтобы показать ему, что ты начинаешь с чистого листа, и доказываешь, что тебе можно доверять. Сосредоточься на ребенке и будущем, и пусть отношения с Найлом развиваются постепенно.

Я хмурюсь.

— Ты действительно думаешь, что есть шанс?

Ана колеблется.

— Я думаю, пока вы двое женаты, есть шанс наладить отношения. Возможно, этого не произойдет. Найл был глубоко обижен в прошлом, и в любом случае он никогда не был сосредоточен на жене и семье. Для него все это совершенно вне поля зрения и по необходимости. Но Найл из тех, кто, когда берется за что-то, вкладывает в это все свои силы. Он будет предан вашему ребенку. Вы всегда будете в жизни друг друга. Поэтому, хотя я не могу с уверенностью сказать, что у вас двоих все получится, я думаю, тебе не стоит терять надежду. Время есть, а любовь работает странным образом. Лиам был терпелив со мной, и, в конце концов, мы от этого стали счастливее. Его терпение — причина, по которой мы вместе.

Она нежно сжимает мою руку, и впервые за долгое время я чувствую луч настоящей надежды, рассеивающийся туман, который царил во мне последние недели.

* * *

Когда мы заканчиваем с обедом и покупкой мебели, где мы планируем доставку вещей, которые я выбираю, в квартиру на всю следующую неделю, мы возвращаемся в поместье Макгрегоров.

— Не могу сказать, что суши стали моими любимыми, — признаюсь я, смеясь, когда мы возвращаемся в машину. — Но это было не так уж плохо.

— Это приобретенный вкус, — признается Ана, тоже смеясь.

Когда мы подъезжаем к особняку, она поворачивается ко мне, улыбаясь.

— Не хочешь зайти ненадолго и познакомиться с Бриджит? Я знаю, что ты видела ее на днях, но мы пробыли там недолго.

— Наверное, мне стоит привыкнуть быть рядом с детьми, — уныло говорю я, выскальзывая вслед за ней, когда мы бок о бок заходим в огромный дом. Я не спешу возвращаться в одиночество своей квартиры.

Здесь не так уютно, как в доме Катерины и Виктора, скорее то, что я ожидала бы от поместья богатой семьи, с винтовыми лестницами и мраморными полами, антикварными произведениями искусства и мебелью повсюду, все безупречно чисто.

— Сюда, — говорит Ана, указывая на лестницу, по которой я поднимаюсь вслед за ней в комнату, оформленную в розовых балетных тонах, с пуантами, висящими на стене, и маленьким мобилем с балеринами над белой кроваткой.

— Вот и моя малышка, — воркует Ана, подходя к ней и беря ее на руки. Бриджит тихо вскрикивает, зарываясь в объятия своей матери, поворачивается ко мне с ярко-голубыми глазами, с любопытством уставившимися на мое лицо. — Она на удивление спокойный ребенок, — говорит Ана, — хотя я всегда боюсь сказать это вслух, ни Лиам, ни я не хотели ночную сиделку. У нас есть няня, которая приходит, если мы хотим куда-нибудь выйти, но в остальном мы делаем все сами. Я подумала, что для нас троих важно сблизиться, учитывая… — Она замолкает, и я вижу проблеск грусти в ее глазах. Я чувствую крошечную искорку зависти, думая о Лиаме, мужчине, который любит ее так сильно, что готов любить ее несмотря ни на что: ни на приступы паники, ни на другого мужчину, ни на то, что он воспитывает ребенка не своей крови. Я хочу такой любви, и я знаю, что видела проблески ее в Найле. Я знаю, что возможность для этого у нас все есть… если бы только он не боролся с этим так усердно.

— Хочешь подержать ее? — Ана сдвигается, чтобы я могла взять Бриджит на руки, и я чувствую острый укол страха, беспокоюсь, что могу уронить ее или заставить ее плакать, что-нибудь, что расстроит Ану. Мы только что стали друзьями, и это похоже на тест, хотя я знаю, что Ана не это имеет в виду. Я не очень много знаю о детях, и второй приступ страха возникает при мысли о том, что очень скоро у меня будет свой собственный ребенок, маленький человечек, за жизнь и безопасность которого я несу ответственность и о котором забочусь.

Я осторожно беру Бриджит на руки и баюкаю ее. Она на удивление легкая, одной рукой цепляется за палец, ее маленький ротик приоткрывается, ее голубые глаза по-прежнему устремлены на меня, поразительно яркие под копной темных волос. Я чувствую, как сжимается моя грудь при мысли о том, что мой собственный ребенок будет выглядеть так же, если у него или у нее будут черные волосы и голубые глаза Найла. Она чувствуется тепло и пахнет счастьем, и я прижимаю ее ближе, движимая внезапным инстинктом. Ощущение крошечного свертка в моих руках вызывает слезы в уголках моих глаз, и я смахиваю их, когда через несколько мгновений возвращаю Бриджит Ане, борясь с волнами эмоций.

Ана пристально смотрит на меня.

— Прости, Изабелла. Я не хотела тебя расстраивать.

— Ты этого не делала. — Я качаю головой, смахивая слезы. — Я просто…все это пугает. Я не знаю, как быть матерью. Я определенно не чувствую себя достаточно взрослой.

— Я тоже, по обоим пунктам, — успокаивающе говорит Ана. — Ты придумаешь это по ходу дела, и любой, кто говорит тебе иначе, лжет. Я знаю, с тобой все будет в порядке. И к тому времени, когда у тебя родится ребенок, я выберусь из зарослей сорняков и смогу тебе помочь. Я обещаю, ты здесь не одна, даже если иногда тебе так кажется.

Она быстро обнимает меня, прежде чем я спускаюсь вниз, смиряясь с тем фактом, что пора идти домой. Я уже почти у дверей особняка, когда слышу позади себя женский голос, высокий и музыкальный, со слабым ирландским акцентом.