Наша плоть и сама проникается духом мистично.

Жизнь становится мягче во всем,

            и мы чувствуем это всем телом,

Ждем с восторгом грядущего дня,

            в нем счастливые зреют событья,

Вот, что чувствуем мы,

            восхищенно рассвет наблюдая,

Он — воздушною женщиной бродит

            по горным вершинам,

В городах же захватчицей неторопливой

            проходит с востока на запад

Или <…>

Женщина плачет тихонько

В шуме толпы среди здравиц…

Уличный торговец со странной своею рекламой,

Для тех, кто заметил его, он весьма интересен…

Одинокий архангел, скульптура фасада собора,

Флейта, что из рук ускользает у Пана,

Все стремится к единому центру,

Чтобы встретиться там, чтобы слиться —

В душе моей чуткой.

Я все обожаю,

Сердце мое — точно двор постоялый, открытый всю ночь.

Мой интерес к этой жизни так жаден,

Вечно стремлюсь я понять ее чувством бессонным.

Все я люблю, очеловечиваю, оживляю —

Камни и души, людей и машины —

Чтобы этим наполнить себя, углубить.

Рад во всем раствориться, чтобы связи с собою самим укрепить.

И хотел бы носить на руках я Вселенную, словно дитя,

Как няня ее целовать.

Все вещи люблю, но одни предпочту я другим —

Не лучше они, но сильнее люблю то, что вижу,

Не то, что я видел когда-то иль то, что увижу еще.

Для меня ничего нет прекраснее чувств и движений.

Жизнь — большая и шумная ярмарка, и на ней — акробаты, шуты,

Умиляюсь, подумав об этом, но нет мне покоя.

Ах, Праса-да-Фигейра по утрам…[55]

Ах, Праса-да-Фигейра по утрам,

При солнце (как бывает в Лиссабоне

Частенько) душу мне томит в полоне;

Порой так помнится пустое нам.

Есть столько площадей для променада

Поинтересней, эта же проста,

Но я люблю ее — одну из ста,

За что? Не важно. Спрашивать не надо…

Ведь чувства лишь тогда имеют цену,

Когда мы не разглядываем их.

Во мне ж — одни идут другим на смену…

Во мне — все смутно, сплетено, как сети,

Всяк спорит сам с собой… Лишь у других

Бывает счастье, если есть на свете.

Сезариу, кто смог…

Сезариу, кто смог

Видеть ясно, чисто, видеть все как есть,

Видеть весь мир в отдельных вещах,

Быть одним взглядом, за которым —

            душа, и что за жизнь! такая короткая!

Лиссабонское дитя, принадлежащее Вселенной.

Будь благословенно со всем, что ты видел!

Я украшаю в моем сердце площадь Фигейра для тебя.

И нет того уголка, какой бы я ни видел для тебя,

            тайника из твоих тайников.

6 апреля 1930

Иметь обязанности — какая утомительная вещь!

Иметь обязанности — какая утомительная вещь!

Вот и сегодня я должен быть без пяти час

На станции Россиу, верхняя площадка — для прощания

С другом, который уезжает на «Суд-Экспрессе»[56]

            ото всех людей

Туда, куда едут все — в Париж…

Я должен там быть,

И, поверьте, предварительная усталость

            от этого так велика,

Что, если бы «Суд-Экспресс» знал об этом,

            сошел бы с рельсов…

Шутка, достойная ребенка?

Нет, он сошел бы с рельсов по-настоящему…

Пусть уносит и мою жизнь к черту,

            если сойдет с рельсов!..

Я так сильно этого желаю,

И оттого, что оно сильное,

            это мое желание входит в субстанцию мира.

Как ночь безмятежна!

Как ночь безмятежна!

Лучится луна,

И лодочку нежно

Колышет волна!

Нежное, все прошлое — что было здесь в Лиссабоне — пробуждается во мне…

Третий этаж моих тетушек, былой покой,

Покой разнообразный,

Детство без мыслей о будущем,

Шум швейной машинки, кажущийся постоянным,

И все хорошо, и все вовремя,

Все — добро, все — настоящее, что сегодня мертво.

Боже мой, что я сделал со своей жизнью?

Как ночь безмятежна, и т. д.

Кто это, певший об этом тогда?

Это осталось там.

Я вспоминаю, но забываю.

И больно, больно, больно…

Ради Бога, остановите все это в моей голове.

Ах, первые минуты в кафе в новых городах![57]

Ах, первые минуты в кафе в новых городах!

Утреннее прибытие в порт или на станцию,

Где тишина, спокойная и ясная!

Первые прохожие на улицах городов, куда приезжаем…

И тот особый звук бега времени в путешествии…

Омнибусы, или трамваи, или автомобили…

Непривычный вид улиц в новых землях…

Их кажущийся покой, врачующий нашу боль,

Их веселый шум, врачующий наше уныние,

Разнообразие, врачующее наше усталое сердце!..

Площади, четко квадратные, большие,

Улицы с домами, что приближаются к концу,

Косые улицы, раскрывающие внезапное участие,

И сквозь все это, затопляющее и никогда

            не переливающееся через край, —

Движение, движение,

Быстрая сущность, красочная и человечная,

            что проходит и остается…

Порты с неподвижными судами,

Чрезмерно неподвижными судами,

И рядом