У окна Таня еле сдерживалась, чтобы не ухмыльнуться. Ну да, я такой, что поделать. Был бы мягче, уже бы сожрали с потрохами.

— Рад за тебя, Саша. Но учти: замужество не отменяет твоё ученичество. Хочешь не хочешь, а магией придётся заниматься и дальше.

— Да вы что, Константин Платонович! Магия для меня важнее всего остального. Думаете, я к вам в ученицы ради ваших глаз пошла?

— Слава богу, что не из-за них. Как Петру полегчает, мы поговорим, что дальше делать. У меня есть для вас двоих отличное предложение.

* * *

Сашка ушла, а я всё размышлял о ней и Боброве. Никогда бы не подумал, что они найдут друг друга. Словно в резонанс между собой вошли. Резонанс. Хм, резонанс? Резонанс.

— Резонанс, — я произнёс слово, будто пробуя его на вкус.

— Что?

Таня обернулась ко мне.

— Резонанс. Помнится, что-то такое было.

Ага, точно! На практике по редким символам. Кажется, это была Печать Сигиллы. Такая забавная фигура в виде кругового узора с пустотой в центре. На бублик похожа. В этой дырке в центре рекомендовалось делать произвольную завитушку, чтобы две такие печати в связке не входили в резонанс. А что если специально сделать эти завитушки одинаковыми? И не в одной связке, а в разных? Что тогда будет?

Я потянулся к бумажкам, взял small wand и начал рисовать две Сигиллы. Внутри обеих начертил самый обычный крестик, сначала карандашом по линейке, а уже затем эфиром. Так-с, а теперь проверим! Раздвинув листочки подальше, я зацепил small wand’ом немного эфира и перевёл в возбуждённое состояние Печать справа. Практически без задержки перешла в возбуждённое состояние и левая Печать. Получилось⁈ Нет, пока рано радоваться, нужны дополнительные проверки.

— Таня, подойди, пожалуйста.

Рассказав девушке идею с Сигиллами, я принялся учить её рисовать хитрую фигуру. А затем, уже вместе, мы поставили за час десяток экспериментов и выяснили следующее. Эфирный рисунок в центре Печати выступает в качестве эдакой антенны. Одинаковые антенны и позволяют резонировать Сигиллам. Но если рисунок отличается хоть на долю дюйма, эффект никак не проявляется.

— Переходим к натурным экспериментам. Нам нужны две плоские вещицы, из которых мы сделаем приёмник с передатчиком. И ещё что-то небольшое, чем будем активировать сигнал. Танечка, найди, пожалуйста, что-нибудь подходящее.

Пока Таня бегала в поисках «заготовки», я придумывал связки для удобного возбуждения Печати и явного признака получения сигнала.

— Вот, Константин Платонович, — Таня продемонстрировала мне два блюдца и чайную ложечку. — Подойдёт?

— Идеально. И размер годный, и на керамику эфир хорошо ляжет.

Работу мы разделили. Таня взялась рисовать связку на приёмнике, причём я объяснил ей только общую схему с пищалкой, но этого оказалось достаточно. А я забрал на себя передатчик — Сигиллу, контур возбуждения, связку активации. Ну и ложку заодно расписал Знаками «под хохлому». И всего через час с хвостиком у нас в руках оказался прототип эфирного телеграфа.

В пределах комнаты всё работало отлично — я стучал по первому блюдцу ложечкой, на что второе блюдце отзывалось противным писком. Следующим шагом мы увеличили дальность: Таня с приёмником отправилась на другой конец особняка, а я, выждав четверть часа, принялся снова отстукивать. Тук. Тук-тук. Тук. Тук. И так минут пять, пока Таня не прибежала назад.

— Работает, Костя! Работает! Я даже в сад вышла, всё равно пищит.

— Отлично, — я потёр руки, — можно приступать к полевым испытаниям. Позови Кижа, пожалуйста.

* * *

— Дмитрий Иванович, ты нужен науке. Возьми это блюдце, садись на лошадь и поезжай… Ну, скажем, в сторону Владимира. Каждые четверть часа будешь останавливаться и слушать, пищит оно или нет. Таня, продемонстрируй, пожалуйста.

Таня отбила несколько писков, и Киж поморщился от неприятного звука.

— Как звук исчезнет, возвращайся прямиком обратно. Понятно?

— Непонятно только зачем.

— Это проверка магической связи на дальность.

— Да? Этот писк — связь? — Киж скорчил недоверчивую гримасу. — Простите, Константин Платонович, но совершенно непохоже. Как можно узнать хоть что-то из пищащей тарелки?

— Как бы тебе попроще объяснить. Представь, что мы на войне и заманиваем врага в ловушку. В нужный момент этим «писком» я подаю сигнал к атаке в тыл вражеской армии.

— Ну-у-у, если так.

— А ещё можно передать любой текст. Хоть приказ, хоть любовное послание.

— Писком? — Киж покрутил в руках блюдце. — Вы серьёзно?

— Абсолютно.

Лицо мертвеца вытянулось, и он перехватил тарелочку бережнее.

— Поверю вам на слово, Константин Платонович. Это какое-то нереальное колдовство, даже не слышал о таком. Прямо сейчас ехать?

— Подожди.

Я взял с тумбочки свои карманные часы. Сверил с напольными, завёл и отдал Кижу.

— Сверяй сеансы связи по ним. Каждые четверть часа по три минуты.

— Тогда я выезжаю через полчаса. Только вечер уже, ночью вы тоже будете сигнал подавать?

— Не беспокойтесь, Дмитрий Иванович, — вмешалась Таня, — я буду дежурить хоть до утра.

Девушкой явно овладела изобретательская лихорадка: глаза светятся, на лице восторг и нетерпение. Ей сейчас результат важнее, чем сон. Да и у меня, если честно, было точно такое же состояние.

— Вместе будем дежурить, — решил я. — Скачи, Дмитрий Иванович, твой подвиг наука не забудет.

* * *

Весь вечер, а затем и ночь мы просидели над блюдцем. Отбивая каждые четверть часа удары серебряной ложечкой. Заглянувшая к нам Марья Алексевна застала нас за таким занятием и чуть ли не в открытую сказала, что мы посходили с ума со своей простецкой магией. Но мы заявили, мол, у нас научный эксперимент, посторонние мешают и вежливо выставили за дверь. Сашка тоже приходила, но сбежала к своему Боброву — рыжая, конечно, умна, только сейчас любовь ей важнее любых экспериментов.

В полночь я отпустил Таню немного поспать. Часа в четыре она сменила меня, и я тоже подремал. Наступило утро, но Киж так и не появился, и мы продолжали стучать в блюдечный «бубен».

В девять утра к нам пришла Сашка. Я вспомнил, что она всё ещё моя ученица, и тоже привлёк к эксперименту. Вручил ей ложечку и велел барабанить строго по времени. А сам вместе с Таней ускользнул завтракать в столовую, как белый человек. Лежать уже до чёртиков надоело, и я отменил себе постельный режим.

После, уже втроём, мы сидели над блюдцем, болтали и стучали ложечкой. То ли