из блистательнейших произведений Пушкина, украшением нынешней нашей литературы, довольно верною картиною нравов».

Глубокое проникновение Пушкина в быт, правы, психологию тогдашнего общества, столичного и деревенского (прежде всего на жизненном материале, который имел поэт в период пребывания в Михайловском), и привело к тому, что, по словам А. М. Горького, роман «Евгений Онегин» «помимо неувядаемой его красоты имеет для нас цену исторического документа, более точно и правдиво рисующего эпоху, чем до сего дня воспроизводят десятки толстых книг».

В Михайловском же поэт, по его словам, «в два утра» написал сатирическую поэму «Граф Нулин». Сюжет ее основан на происшествии, случившемся в соседнем с Михайловским уездном городке Новоржеве. Идея поэмы возникла, по словам самого поэта, так:

«В конце 1825 года находился я в деревне. Перечитывая «Лукрецию», довольно слабую поэму Шекспира, я подумал: что если б Лукреции пришла в голову мысль дать пощечину Тарквинию? быть может, это охладило б его предприимчивость и он со стыдом принужден был отступить? Лукреция б не зарезалась, Публикола не взбесился бы, Брут не изгнал бы царей, и мир и история мира были бы не те.

Итак, республикою, консулами, диктаторами, Катонами, Кесарем мы обязаны соблазнительному происшествию, подобному тому, которое случилось недавно в моем соседстве, в Новоржевском уезде.

Мысль пародировать историю и Шекспира мне представилась. Я не мог воспротивиться двойному искушению и в два утра написал эту повесть.

Я имею привычку на моих бумагах выставлять год и число. «Граф Нулин» писан 13 и 14 декабря».

В поэме также отражены реалистические сцены из жизни провинциального дворянства, хорошо знакомые Пушкину, пейзажные зарисовки, настроения ссыльного поэта.

Не может не вызвать восхищения оптимизм Пушкина, который, проклиная «темный кров уединенья» и не зная еще о своем будущем, написал здесь одно из самых светлых, жизнерадостных произведений не только в своей поэзии, но и во всей русской литературе — «Вакхическую песню», пронизанную неистребимой верой в торжество человеческого разума, света, добра над силами зла и тьмы.

Эту веру в светлое будущее опальный поэт черпал в самозабвенном поэтическом творчестве. Вдохновленный живительным родником народной жизни, бесконечно близкой и родной природой, поэт создавал в михайловской ссылке одно за другим десятки произведений, отмеченных невиданным до того художественным совершенством и реалистической убедительностью.

Творческий рост Пушкина во время михайловской ссылки был таким стремительным, что он сразу был замечен теми, кто мог сравнивать его творчество до ссылки, в пору ссылки и сразу после нее. Н. М. Языков в письме своему брату в августе 1825 года писал из Дерпта: «Сюда приехал из Пскова студент здешнего университета, приятель Пушкина (А. Н. Вульф. — В. Б.), говорит, что Пушкин уже написал два действия своей трагедии «Годунов», что она будет прекраснее всего, им доселе писанного, что «Цыганы» скоро печатаются... что он пишет новую поэму «Эвнух» и проч. и проч.».

Любопытные сопоставления Пушкина «деревенского» и «столичного» сделала и А. П. Керн: «С Пушкиным я опять увиделась в Петербурге, в доме его родителей, где я бывала почти всякий день и куда он приехал из своей ссылки в 1827 году, прожив в Москве несколько месяцев. Он был тогда весел, но чего-то ему недоставало. Он как будто не был так доволен собою и другими, как в Тригорском и Михайловском... Там, в тиши уединения, созрела его поэзия, сосредоточились мысли, душа окрепла и осмыслилась».

Брат поэта, Лев Сергеевич, также отмечал решающие перемены, происходившие в его творчестве в михайловской ссылке: «Перемена ли образа жизни, естественный ли ход усовершенствования, но дело в том, что в сем уединении талант его видимо окрепнул и, если можно так выразиться, освоеобразился. С этого времени все его сочинения получили печать зрелости».

Творческую зрелость и духовное возмужание, широту поэтического и гражданского мышления Пушкина в ту пору заметил и великий польский поэт Адам Мицкевич, который в 1827—1829 годах (т. е. сразу после михайловской ссылки Пушкина) часто виделся с русским поэтом. «В разговорах Пушкина, — писал Мицкевич, — которые делались с течением времени все серьезнее, можно было заметить и зародыши будущих его произведений. Он любил касаться высоких религиозных и общественных вопросов, которые не снились его землякам. Очевидно, в нем происходило какое-то внутреннее перерождение».

«Нового» Пушкина с возмужавшим в михайловской ссылке талантом увидели после его освобождения П. А. Вяземский, В. А. Жуковский, А. А. Дельвиг, А. И. Тургенев и другие близкие знакомые и друзья великого поэта, внимательно следившие за его поэтическим творчеством.

А сам поэт, который всегда относился к своему поэтическому дарованию и своим поэтическим достоинствам очень строго, писал Н. Н. Раевскому-сыну из Михайловского в июле 1825 года: «Чувствую, что духовные силы мои достигли полного развития, я могу творить».

Этот творческий подъем он сам вспоминал вскоре после освобождения из ссылки, призывая вдохновенье в новых условиях, в новой обстановке «не дать остыть душе поэта»:

Дай оглянусь. Простите ж, сени,

Где дни мои текли в глуши,

Исполнены страстей и лени

И снов задумчивой души.

А ты, младое вдохновенье,

Волнуй мое воображенье,

Дремоту сердца оживляй,

В мой угол чаще прилетай,

Не дай остыть душе поэта,

Ожесточиться, очерстветь,

И наконец окаменеть

В мертвящем упоенье света,

В сем омуте, где с вами я

Купаюсь, милые друзья!

(«Евгений Онегин»)

Не забывал он в «омуте» столичной жизни и своей любимой няни Арины Родионовны, оставившей яркий след в жизни и творчестве великого поэта.

«ПОДРУГА ДНЕЙ МОИХ СУРОВЫХ»

Биография Арины Родионовны типична для крепостной крестьянки той поры. Родилась она 10 апреля 1758 года в селе Суйда Копорского уезда Петербургской губернии в имении графа Ф. А. Апраксина. Ее родители — Родион Яковлев и Лукерья Кириллова — были крепостными графа. После приобретения Суйды А. П. Ганнибалом (в 1759 году) они стали крепостными нового владельца.

5 февраля 1781 года Арина Родионовна вышла замуж за крепостного крестьянина Федора Матвеева, жителя соседней с Суйдой деревни Кобрино. У них было трое детей — сын Егор и дочери Мария и Надежда.

После смерти А. П. Ганнибала деревня Кобрино с крестьянами перешла по наследству к его сыну Осипу Абрамовичу (деду поэта), а затем к жене Осипа Абрамовича и его дочери Надежде Осиповне. В 1796 году Надежда Осиповна вышла замуж за С. Л. Пушкина, а через год у них родился первенец — дочь Ольга. Вот тогда-то Пушкины и