Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ощущений после этого контакта было столько, что даже дома, спустя несколько часов, уснуть не могла. Думала об укусе, который обещала себе забыть. Вспоминала, как Ян смотрел и что говорил. Представляла, каким же все-таки он мог быть на вкус. И знаете, что поняла? Что этот вкус однозначно уникальный и ни на что не похожий. Просто… Это ведь Ян Нечаев. Он во всем отличался от других людей.
Едва не роняю телефон, когда в дверь стучат. Но увидев маму, с облегчением переключаюсь на нее. Даю им со Святом поздороваться. Слово за слово, и они, как говорится, зацепляются языками. Мама расспрашивает про университет, общежитие, преподавателей, новых друзей… Я с завистью слежу за ее мимикой, жестикуляцией и общим умением владеть собой. Не меньшее восхищение у меня вызывают ответы Святика. Особенно когда он умудряется, не нарушая субординации, поинтересоваться, как дела на работе. Вижу, что маме льстит его внимание. Она много смеется и мило розовеет, пока рассказывает Святу про сложный девятый класс, про собрание родителей и про престарелую химичку, которая уже успела в новом учебном году всех достать.
Прощаемся, когда Агуся напоминает о булочках в духовке.
– Пойдем скорее завтракать, – подгоняет меня мама. – У папы собрание в горсовете на десять. Если поторопимся, он успеет подвезти нас в торговый центр.
– Ты из-за курточки?.. – теряюсь я.
Не могу понять, зачем нам ехать в магазин.
– Не только, – улыбается мама загадочно, стимулируя у меня интерес к шопингу, который я, увы, ненавижу. – Посмотрим тебе еще брюки, пару кофточек… Мм-м, может, платье?
– Но… – пытаюсь возражать, но дух от негодования и вызванного им волнения перехватывает сходу. Успеваем добраться до кухни, прежде чем я сглатываю и решаюсь напомнить: – Я ведь хотела с Викой пойти… Говорила тебе.
Мама отвечает не сразу. Игнорируя меня, занимается булочками и чаем. Наблюдаю за ее действиями и чувствую, что это необычайно сильно задевает. Мне ведь восемнадцать, а мое мнение не то чтобы мало кого интересует… Я словно бы не существую!
От обиды и возмущения бросает в жар. Сердце принимается одуряюще тарабанить. А в ушах возникает шум.
– Я подумала, – произносит мама, когда я уже кажусь себе одним сплошным сгустком нервов. Она все еще не смотрит на меня, потому что по ходу разговора продолжает накрывать на стол. – Не думаю, что без меня ты выберешь что-то удачное. У тебя идеальный стиль, ангел. Я над ним годами трудилась. Будет обидно испоганить образ сейчас, когда ты работаешь над авторитетом в новом для себя социуме.
Я… Едва сдерживаю слезы.
– Ты же у меня такая красивая. Я желаю тебе самого лучшего.
Черт… Я слышала эти слова тысячи раз. Но именно сейчас это так раздражает!
Я, конечно же, молчу. Позволяю себя обнять и поцеловать. Глотая слезы, заставляю себя даже на мамину просьбу улыбнуться.
– Умница моя, – одобряет она мое разваленное состояние, погладив меня по щеке.
Завтрак проходит в тумане моих мыслей. Жуя булочку и запивая ее сладким, словно мед, чаем, я таращусь на стоящую в центре стола солонку и в запале придумываю десятки фраз, способных выразить мои претензии. Но, естественно, ни одна из них не слетает с моих губ.
Я, как и всегда, веду себя идеально.
Чтобы не подвести папу, быстро собираюсь в торговый центр. Чтобы не расстраивать Агнию, разрешаю ей надеть свою любимую юбку. Чтобы не огорчать маму, примеряю все, что она говорит.
– Не с твоей грудью, ангел, – слышу я, когда, забывшись, притормаживаю у одного из платьев. – Декольте слишком глубокое.
Агния закатывает глаза, выражая солидарность с мамой.
А я… Сама от себя прихожу в ужас!
– Ты права, – выпаливаю спешно.
О чем я только думала? Не заметила этого кошмарного выреза? Не приведи Господь такое надеть! Да я бы сама с ума сошла, если бы кто-то меня в этом увидел!
Больше ни к чему интереса не проявляю. Позволяю маме самой определиться с теми вещами, которые она считает нужным мне купить. На выходе из магазина благодарю за обновки. С улыбкой подцепляем ее с сестрой под руки.
– Почему ты не купила мне те джинсы? – обижается Агуся.
– Потому что в гимназию в джинсах нельзя.
– Я бы надевала их в музыкальную школу.
– Слишком дорого для трех часов в неделю, малыш.
– Ну, мам… А если мне подарят на день рождения деньги? Можно я сама их куплю? Пожалуйста!
– Кто тебе, интересно, подарит деньги? В нашей семье так не принято. Мы уже придумали, что тебе нужно.
Почти доходим до остановки, когда я ловлю себя на том, что мне вдруг становится зябко. Вздрагивая, резко веду плечами назад и на автомате оглядываюсь… В следующую секунду задыхаюсь.
Ян.
Так близко, будто шел за нами. Улыбаясь, Нечаев дерзко мне подмигивает. А я смотрю на него, будто впервые вижу. Потому что, когда я погружена в жизнь моей семьи, он вдруг кажется таким далеким и… Таким хулиганом!
Джинсы рваные, косуха нараспашку, майка под ней с какими-то черепами… Подзажившие ссадины, растрепанные волосы, провокационный взгляд, наглая ухмылка… Да весь слишком яркий… Слишком самоуверенный… Слишком неприличный!
Мышцы моего живота так резко сокращаются, что внутренности охватывает огнем. В груди с не меньшей силой сжимается – за ребрами возникает боль и появляется тошнота.
Отворачиваясь, спотыкаюсь и едва не рою носом тротуар.
– Ты чего? – придерживает меня мама.
– Ничего!
Молюсь, чтобы она не оборачивалась. Но… Она оборачивается.
Я зажмуриваюсь и с трудом перевожу дыхание.
– Ой, девчонки, напомните мне зайти в «Лидл»! Дома кофе закончился…
И лишь после этого я расслабляюсь.
Добравшись домой, закрываюсь в комнате якобы для того, чтобы позвонить Святику. А сама пытаюсь придумать, что написать Яну… Потому как вдруг чувствую себя очень плохо из-за того, что проигнорировала его.
Вот почему я такая?!
Надо было хотя бы кивнуть! Возможно, даже незаметно махнуть! Соскучилась ведь по нему! Неосознанно думала
