— Теперь я наконец-то вернусь домой.

— Почему? — спросил Хомутов.

— Все эти дни меня не выпускали из дворца.

Хомутов повернул голову и вопросительно взглянул на Сулеми. Тот пожал плечами:

— Необходимость.

Косметолог осторожно потянул пинцетом полоску марли.

— Ваша семья обеспокоена, наверное? — поинтересовался Хомутов.

Собеседник печально улыбнулся.

— Да, видимо, так.

— У вас большая семья?

— Шестеро.

— Шестеро детей?

— Нет, детей пятеро и жена.

Врач покончил с повязкой и отстранился, всматриваясь в черты лица Хомутова. Сулеми сделал шаг, встал за спиной врача.

— Ну как? — спросил Хомутов. Голос его почему-то дрогнул.

— Вот здесь. — Сулеми указал. — Странная складка…

— Она разгладится, — пообещал косметолог, легко касаясь кожи кончиками пальцев, словно это была податливая глина. — Несколько дней, самое большое — неделя, и ее не станет.

— То есть новое хирургическое вмешательство не потребуется? — уточнил Сулеми.

— Нет.

— Так как? — повторил свой вопрос Хомутов.

— Полного сходства нет, — сказал Сулеми, мгновение подумал и повернулся к врачу.

Тот по-прежнему вглядывался в лицо Хомутова, словно скульптор, завершающий работу над новым творением.

— Действительно, нет, — согласился косметолог. — И знаете, почему?

Он повернулся к Сулеми.

— Усы. Важнейшая деталь, без которой нельзя.

— Посмотрим, — буркнул Сулеми.

Он извлек из кармана пластиковый пакет и вытряхнул на руку темную ленточку усов — из тех, что используют театральные гримеры, затем наклонился над Хомутовым, наклеил ее и отступил на шаг.

Воцарилась тишина. Было слышно, как за окном, во внутреннем дворе, кто-то из обслуги метет брусчатку.

— А теперь? — спросил косметолог у Сулеми.

Тот потрясенно молчал.

Хомутов не выдержал и подошел к зеркалу. Оттуда взглянул на него президент Фархад. Черные, с легким прищуром глаза, смоляные усы, скрывающие верхнюю губу…

— Похож, — смог наконец выговорить Сулеми.

Хомутов провел ладонью по лицу, у него было такое чувство, что на нем маска — потяни, и она сползет, открывая истинный облик. Но маску снять не удавалось, и тогда он сорвал усы — поспешно, словно боялся, что они пристанут намертво, и вдруг увидел себя прежним, только прищур глаз оставался президентский. Хомутов нервно рассмеялся и пробормотал:

— Ну, дела!

И его собеседников напряжение, похоже, отпустило, они вдруг шумно задвигались, врач сказал, переводя дух:

— Вылитый товарищ Фархад! Клянусь детьми! Да благословит Аллах президента страны.

— Сходство действительно большое, — подтвердил Сулеми. — Но усы придется отрастить.

— Нет! Это просто невозможно! — запротестовал было Хомутов. — Я уж лучше буду эти надевать.

— Не получится, — покачал головой Сулеми. — Все должно быть естественным. Никакого грима, никаких накладок.

Он повернулся к косметологу.

— Значит, вы считаете — дополнительное вмешательство не потребуется?

Тот пожал плечами.

— Мастерство в том и заключается, чтобы не переделывать однажды сделанную работу.

— Это ваше окончательное мнение? — допытывался Сулеми.

— Да, окончательное.

— Благодарю вас. Вы свободны.

— Я могу идти?

— Разумеется. Сейчас я распоряжусь, чтобы вас отвезли.

— О, это вовсе не обязательно.

— Нет-нет, так вы быстрее окажетесь дома. С моей стороны было бы просто недостойно отправить вас через весь город пешком.

Произнеся это, Сулеми подошел к Хомутову и поинтересовался, вглядываясь в его лицо:

— Ну, как вы себя чувствуете?

— Отлично. Я думал, все это гораздо сложнее.

Сулеми удовлетворенно кивнул.

— Что ж, отдыхайте пока. С завтрашнего дня приступим к занятиям.

— К занятиям? — удивился Хомутов.

— Внешнее сходство — лишь половина дела. Мимика, жесты, особенности речи — все это вам предстоит изучить. Впереди много работы.

Сулеми повернулся к врачу и сухо сказал:

— Идемте!

Они вышли в коридор, Сулеми запер за собой дверь.

— Еще раз напоминаю: ни одна душа не должна узнать о том, что вы здесь видели.

— О да, меня предупреждали, — поспешно согласился врач.

— Для семьи продумайте правдоподобную версию своего отсутствия.

— Правдоподобную версию? — озаботился косметолог. — Может быть, сказать, что у меня была крайне срочная работа?

— Не слишком убедительно, — заметил Сулеми. — Они наверняка обращались в Центр и знают, что вы отсутствовали несколько дней.

Тем временем они спустились вниз.

— Я могу сказать, что пришлось поехать к родителям.

— Ваши родители живут в другом городе?

— Да, в Кермеши.

Они шли по длинному коридору.

— А ваша жена могла за это время связаться с Кермеши?

— Вряд ли. Телефонной связи все еще нет, а почта работает сами знаете как.

Они спустились еще ниже. Кажется, это был цокольный этаж. Сулеми распахнул одну из дверей, слегка подтолкнул спутника:

— Сюда. Прошу вас.

Врач переступил порог и остановился, удивленный. Он ожидал увидеть подземный гараж, но здесь не было ничего — тесное помещение без окон и мебели, с тусклой пыльной лампочкой под потолком.

Он обернулся, чтобы спросить у Сулеми, что все это значит, но не успел, потому что Сулеми выстрелил ему в лицо, а когда косметолог упал, не приближаясь, нажал спуск еще дважды, после чего убрал пистолет в кобуру и вышел.

Утром Сулеми принес видеокассету.

— Будем кино смотреть, — сказал он. — Чрезвычайно увлекательное.

Это был документальный фильм о президенте Фархаде.

Хомутов видел таких не меньше десятка, их через определенные промежутки времени крутили по местному телевидению. Президент принимает военный парад. Вот он на трибуне, приветствует верные ему войска. А вот — встречает в аэропорту зарубежного гостя. Спокойная, полная достоинства, но вместе с тем и дружелюбная улыбка. Кадры сменяют друг друга на экране. Фархад в окружении крестьян. Фархад встречается с духовенством. Фархад за рычагами танка. Фархад в автомобиле. Звучит отменно поставленный баритон диктора, читающего раз и навсегда утвержденный текст. Хомутов не удержался, зевнул.