того или иного народа. Первое место с существенным отрывом уверенно занимают скифы. Второе место (с небольшим отрывом) делят персы и авары, третье — светло-русые и склавы с антами. Если же не учитывать возможные более поздние вставки в первоначальный текст трактата, то из этого списка победителей выбывают авары и славяне, а в остальном распределение мест сохраняется. Итак, в части текста, написанной в начале — середине VI в., наиболее часто упоминаемый народ — это скифы, тогда как в более поздней части трактата, датируемой началом VII в., чаще всего упоминаются те же скифы и авары.

Однако важно учитывать тот факт, что не все упоминания этих народов связаны с образом народа-врага: часть из них подразумевают мирные отношения и отношения сотрудничества или влияния в военной сфере. Поэтому представленная выше градация отражает градацию не врагов империи, а просто соседних народов по степени известности их авторам трактата. Если же взять только упоминания народов как врагов, то картина получается несколько иная: на первом месте по-прежнему скифы, на втором — персы, склавы, анты, авары и светло-русые. Интересно, что часть народов упоминается в трактате только в «мирном» или нейтральном контексте (аланы, булгары, эрулы, эфталиты), часть— чаще в мирном, чем в военном (персы, авары, готы), часть— чаще во враждебном (турки, светло-русые, склавы, скифы), а часть — исключительно во враждебном контексте (анты, гунны, франки, лангобарды и др.). Из этого списка, впрочем, следует, конечно же, исключить единичные упоминания (и отдельно — ниже дано в скобках — учесть народы, упомянутые в более поздних частях трактата). Итак, получается, что аланы автором трактата уже никоим образом не представлялись современным автору врагом, так же как, видимо, и готы. Персы (и авары), а также скифы были заслуживающим внимания и подражания врагом. Остальные народы не заслуживали, с точки зрения автора трактата, серьезного уважения — у них почти нечего было перенимать: к ним относятся светло-русые (а также более поздние народы: турки, склавы, анты, гунны). Итак, видно, что основными врагами автору трактата мыслились в первую очередь скифы. Персы (и для позднего этапа развития текста трактата — авары) уверенно занимают второе место.

Итак, ясно, что наиболее часто в трактате упоминаются скифы, при этом они делят первое место с персами по «мирным» упоминаниям и безусловно лидируют по числу «враждебных» упоминаний. Любопытно, что враждебность и «мирность» прямо совпадает с анархичностью и любовью к порядку: те народы, которые характеризуются в трактате как анархичные и не имеющие строя, воспринимаются автором трактата как более враждебные.

Скорее всего, гунно-булгарские кочевники — как наследники гуннов великого Аттилы — представлялись военным теоретикам в начале VI в. наиболее опасным противником империи в Северном Причерноморье и на Балканах, соизмеримым, а иногда и превосходящим по многим показателям традиционного врага — Персию Сасанидов. В середине же VI в. к ним добавились, отнюдь, однако, не оттеснив их, франки, лангобарды, славяне и анты. В конце VI — начале VII в. список врагов пополнили авары, фактически затмившие скифов. Любопытно, что в трактате практически нет упоминаний о большинстве народов стран Запада (вестготы, остготы, вандалы, бургунды, гепиды, аламанны), Юга (арабы, блеммии, эфиопы) и Востока (лазы, иберы, албаны, армяне). Западные народы отчасти так и остались поглощенными емким понятием «светло-русых», восточные же были затенены традиционным врагом «персами».

Видимо, на авторов трактата военное дело кочевых народов степей произвело очень сильное впечатление. Причиной тому были, несомненно, впечатляющие победы народов восточноевропейских степей над другими варварами и римлянами на протяжении периода конца IV — середины V в. Победы, одержанные аланской, готской и гуннской конницей, настолько глубоко врезались в сознание военных теоретиков империи, что, видимо, даже лишили их способности осознать опасность, исходившую от других соседей империи — арабов и славян. А поскольку в трактате изложена не чья-то сугубо личная точка зрения, то можно заключить, что античное военное искусство конца V — начала VII в. оказалось под сильнейшим влиянием военного дела кочевников евразийских степей. Конный закованный в доспехи воин, вооруженный гуннским луком и пикой, становится главным героем полей сражений.

Глава 6

Погоня за былым величием:

завоеватель Юстиниан

После смерти Анастасия императором был избран престарелый командир дворцовой стражи (комит экскувитов) Юстин (518–527), который сразу же привлек к управлению государством своего образованного племянника Юстиниана— будущего императора. Юстиниан фактически и направлял всю политику империи при своем дяде.

Новый император сразу же сменил всех магистров, в том числе Патрикия и Ипатия: во главе все еще не восстановленной Первой армии встал опальный Виталиан, во главе Второй — племянник Юстина Юстиниан, магистром Востока стал Диогениан, а магистром всей Фракии для командования как походными войсками, так и пограничными дукатами[97] — второй племянник Юстина, Герман.

Такой магистр назывался «стратиг-автократор».[98]

Старший офицер и император Юстиниан на коне с диптиха Барберини (Лувр): у офицера меч-спата в ножнах, украшенных камнями, ботинки с открытыми пальцами, мускульная кираса, на плече застежка-фибула, являющаяся знаком различия; у императора в руке копье с втоком, листовидным наконечником и намотанным ремнем

Он командовал не только непосредственно подчиненными ему по должности войсками (в данном случае — походной армией Фракии), но и другими магистрами, комитами, дуксами (в данном случае — дуксами провинций Малая Скифия и Мезия Вторая) и трибунами вместе с их войсками, подчинявшимися в обычное время непосредственно императору. Его власть часто распространялась и на гражданское управление в отведенной ему зоне. Такие права главнокомандующего оформлялись особой грамотой императора, в которой указывалось, что такой-то военный магистр получает власть, равную власти императора, на период военных действий в таком-то регионе. Формально стратиг-автократор становился почти соправителем императора на данный период, т. н. соучастником власти императора (греч. koinōnos tēs basileias, лат. consors imperii). Иногда соучастником власти императора и, соответственно, автократором в каком-то определенном регионе становился не военный магистр, а гражданский префект претория, которому и подчинялись, таким образом, все расположенные там военные силы. Введение такого командования, будь то стратиг-автократор или префект-автократор, позволяло централизовать командование войсками на определенном театре военных действий, что улучшало управление войсками. И при этом не требовалось личного присутствия императора, занятого другими делами. На востоке Балкан, во Фракии, Скифии и Мезии, ситуация после мятежей Виталиана была неспокойной и требовала централизации командования. Именно поэтому