— Меня ничего не спасет. Я знаю, что такое конец игры.

— Нет такой вещи, как окончательность, — ответил он, наклонился ближе и продолжил свою речь, обдавая мою щеку холодным дыханием. — Все пророчества возможно переписать. Ничья судьба, независимо от принесенной жертвы или уговора, не является окончательной. — Он сделал паузу. — Все части никогда не разделяются.

Замерев, я боролся с желанием отстраниться от странной нимфы.

— Очевидно, ты не веришь в личное пространство, да?

Он рассмеялся и подошел еще ближе. Прежде я не верил, что такое возможно, но я ошибался. Его грудь коснулась моей.

— Я не верю, что ты понял мои слова, Аполлион. У тебя уже была возможность переписать пророчество, но ты не смог.

Внутри меня все замерло, даже сердце. Я точно знал, о каком пророчестве он говорил. О том, что завершилось концом смертной жизни Алекс.

— Ты выдумал себе собственный путь. Ты никого не слушал и считал себя самым умным. В итоге твои руки — в крови той, кого тебе было поручено защищать. — Дыхание нимфы было таким же холодным, как и его слова. — Ты продолжаешь этот путь, но история повторится, и тебе не будет спасения. Останется только вечное возмездие.

Замолчав, он внезапно исчез — без единого звука, оставив меня одного. Медленно повернувшись, я огляделся, но тщетно. Как будто нимфа здесь никогда не появлялся.

— Черт, — пробормотал я, потирая скулу.

Я не знал, что думать. Друг он или враг, но, в конце концов, его слова, по большей части, были правдой. На моих руках была кровь. А в будущем останется только возмездие.

ДЖОЗИ

У меня болело лицо. А также голова. На самом деле у меня болело все. В рассудке стоял туман, глаза опухли от слез, которых я выплакала столько, что, наверное, можно было залить эту дурацкую комнату, а желудок был абсолютно пуст. Голод меня не беспокоил. Казалось, я больше никогда не буду есть.

В какой-то момент мне удалось подняться и разуться, прежде чем упасть лицом на кровать. Это оказалось огромной ошибкой, потому что простыни, подушки — все пахло Сетом. Аромат, такой же, как на улице, напомнил мне запах горящих листьев. Слезы хлынули вновь, и это было ужасно. Громкие захлебывающиеся рыдания рвались из глубины моей души, и я содрогалась всем телом. Засыпая, я тоже плакала, и, когда проснулась, слезам все так же не было конца. Я думала, что и не будет.

Это было утро пятницы. Следующие два дня я почти не вставала с кровати, и мои глаза были сухими, словно пустыня. Волосы повисли патлами. Для того, чтобы принять душ, требовалось слишком много усилий.

Я никогда раньше не влюблялась. Мне еще не разбивали сердце.

Да, его раз или два ранили: сначала парень в старшей школе, на которого я запала, а он считал меня уродиной, затем — тип с курса истории, в мой первый год в Рэдфорде. Целый семестр он кружил мне голову, а я еле решилась обменяться с ним парой фраз — только чтобы узнать, что у него серьезные отношения и даже маленькая дочка.

И вот… боже мой, я втрескалась в Сета по уши и даже не могла сказать, в какой момент это произошло. Когда он поделился со мной частью себя? Когда рассказал о своей маме? Когда решил остаться и тренировать меня? Возможно, в ту ночь, когда он сказал, что я могу использовать его в качестве подушки. А может, в тот вечер, когда сказал, что я его спасение. Или в ту секунду, когда он наконец меня поцеловал…

А теперь… я тяжело сглотнула. Теперь Сет не хотел иметь со мной ничего общего.

В субботу днем снова заходил Люк. Как и накануне, я не открыла дверь. Я не была готова встретиться с ним. Я хотела увидеть маму. Бабушку. Эрин. Никого из них здесь не было. И не могло быть. Я не знала, нормально ли это: скачущий пульс и пустота в груди, но у меня болела душа. Я чувствовала себя разбитой, расколотой на две части, и понятия не имела, как собраться воедино.

Перевернувшись на спину, я открыла глаза. Наступил воскресный вечер. Я возьму себя в руки к завтрашнему утру. Я не могу прятаться в комнате всю оставшуюся жизнь. Мне понадобятся кошки или что-нибудь еще, если я серьезно попытаюсь это сделать. Да и я не могу себе такого позволить, даже если бы тут были разрешены животные. Мне нужно закончить обучение, я должна быть готова, когда мой вечно отсутствующий отец вернется вместе с другим полубогом. Мне предстоит еще куча дел и, возможно, я облажаюсь, но жалеть себя некогда. Потому что я чертов полубог.

Полубог с разбитым сердцем.

Полубог с разбитым сердцем, который даже не может стать сумасшедшей кошатницей, потому что у меня нет кошек.

— Боже. — Я прижала ладони к лицу. В глазах снова защипало.

Я должна собраться. Следующий вздох застрял в горле. Ладно, мне, по крайней мере, нужно притворяться, что я собралась.

Ход моих жалких размышлений прервал стук в дверь. Я повернула голову, но больше не двигалась. Стук повторился, затем раздался голос:

— Джози, открой дверь.

Дикон. Кудрявый, сероглазый, красивый Дикон. Я вздохнула. У него не было разбитого сердца. У него был Люк, который безумно любил его.

— У меня есть картошка фри, — уговаривал он из коридора.

Картошка? Желудок заурчал, напоминая, что действительно нуждается в еде. Я опустила руки. Последовала пауза, а затем:

— Это свежайшее сочетание хрустящести и мягкости.

Боже, это лучше всего.

— А еще у меня есть фермерский соус, — добавил Дикон. Я медленно села и смахнула с лица несколько прядей жирных волос. — Если ты не откроешь, я приму решительные меры.

Я нахмурилась.

— Я могу призвать стихию огня и расплавить этот замок, — объяснил Дикон. — А я не так хорошо контролирую огонь. Вероятно, все закончится тем, что я подожгу дверь.

— Ого, — пробормотала я, слезая с кровати.

— И тогда огонь распространится на стены, а потом загорится все общежитие. Пылающая крыша — это хреново, и Маркус очень разозлится…

— Ладно! — крикнула я, вставая. — Я иду.

— Хорошо. — В его тоне так и звенело удовлетворение.

Проковыляв к двери, я открыла замок. Дикон действительно стоял на пороге с пакетом в одной руке и бутылкой колы в другой. Увидев колу, я словно почувствовала ее вкус и пузырьки. Пакет источал райский аромат. Отойдя в сторону, я мельком глянула поверх плеча Дикона на дверь Сета. Грудь пронзила боль.

Протолкнувшись мимо меня, Дикон поставил пакет и бутылку на журнальный столик. Я закрыла дверь, тихонько выдохнула, повернулась и…

Дикон внезапно оказался прямо передо мной и обхватил меня за плечи. Только что я просто стояла, а уже в следующую секунду уткнулась ему в грудь, зарылась носом в его свободную рубашку. И он — такой сильный, совсем не хрупкий — обнимал меня. Крепко, по-настоящему, и о боже… о боги, эти объятья чуть не сломали меня снова.