Когда я, подхватив находку под мышку, решительными шагами направился из зала к выходу, оба заспешили следом.

Церемониймейстер воскликнул:

— Ваше высочество! А… трон?

Я отмахнулся.

— Там сидеть жестко. Мне он и раньше не нравился.

Он даже остановился с открытым ртом, а барон догнал, спросил быстро:

— Сэр Ричард! Как вы поняли, что там что-то есть?

— Как это «что-то»? — спросил я оскорбленно. — Это то, что обезопасит от подобных атак магов! А откуда я знал… а вы как думаете?

Он быстро зыркнул, лицо начало белеть.

— Вы что же, — проговорил он замерзающим языком, — сами и… поставили… туда?

Я загадочно улыбнулся, телохранители бежали впереди и освобождали дорогу от любопытных, я поднимался с этажа на этаж, на последнем догнал барон Эйц с двумя стражами очень решительного вида.

— Ваше высочество, — сказал он тревожно, — давайте я понесу! Мне это положено.

— Да совсем не тяжело, — сказал я.

— А если опасно? — возразил он. — Мало ли какую болезнь туда древние спрятали.

Я пошел по узкой лесенке на крышу, а Эйцу сказал загадочно:

— А вот барон Альбрехт не боится.

— Он уверен, — сказал он, — что это вы сами туда поставили! Сумасшедший.

— Точно, — согласился я. — Бывает, даже реалисты начинают верить в чудеса.

На крыше обзорная площадка, очень милая, плоский пол и невысокий барьер. Телохранители поднялись следом за нами и остановились у входа.

— Хотите открыть? — спросил Эйц. — Давайте я!

— Сюзерен тоже должен рисковать, — сказал я гордо и с подъемом, такое всегда хорошо говорить, когда знаешь, что опасности нет. — Мы все одна команда, пусть и разные по весу и титулам.

— Ох, ваше высочество…

— Мое высочество, — сказал я, — милостиво не отделяет себя от верного ему народа.

Сердце тревожно колотится, советник короля сказал, что Небесной Воды хватит, чтобы защитить целый город, но мог и преувеличить. Правда, я тоже рискую, если эта субстанция весьма легка, то поднимется кверху и даже дворец защитить не успеет. Вся надежда на то, что вода, пусть и самая небеснейшая, все же подчиняется фундаментальным законам и устремится вниз…

Первой мыслью было шарахнуть кувшин о перила, он глиняный, а перила каменные, я ж не очень-то насчет бережности к предметам старины, но вдруг от удара рванет или чего-то еще, так что лучше помягче, помягче, как при разговоре с народом, которого собираешься обложить добавочным налогом.

Телохранители зашевелились, кого-то отпихивая, барон Эйц сказал, не отрывая от меня взгляда:

— Этих двух пропустить! Больше никого.

К нам поднялись Альбрехт и церемониймейстер, а в этот момент крышка кувшина в моих руках смачно чмокнула, отделяясь от горлышка, я все-таки отшатнулся, но ничего не случилось, только наверх полезло нечто вроде теста, только полупрозрачное, как студень желтоватого цвета.

Это отвратительное желе начало стекать по стенкам сосуда. Я торопливо поставил на пол, а там оно пошло расползаться, как мерзкая слизь, просачиваясь в щели и сползая через барьер самой башенки.

Я заметил, что плотная с виду масса на ходу истончается, превращается в густой, но почти прозрачный газ. Эйц вздохнул с облегчением, тоже понял, что, пока доберется до земли, его уже никто не заметит при такой скорости рассеивания.

— Ваше высочество?

Я опомнился от созерцания прекрасного зрелища.

— Да, все сделано верно. Теперь будем надеяться, что защита сработает.

Он спросил тревожно:

— Надолго?

— Мне было видение, — ответил я весомо, — насчет на века. Потом можно повторить. Пойдемте, это неинтоксицидно.

Они дружно топали за спиной, бурно обсуждали, слишком много непонятного, только церемониймейстер подавленно помалкивал, спасение королевства не так интересно, как вот если бы я сел на Трон Древних Королей и сразу бы пришла счастливая пора изменений нынешних церемоний на более пышные, яркие, значительные и внушающие.

Внизу у входа на лестницу нас встретили сэр Растер и сэр Жерар, несколько придворных попроворнее, а впереди Куно, ровный и с серым, как всегда, лицом и таким же серым выражением.

Жерар и Куно склонились, я сказал державно:

— Кстати, Куно… На мой взгляд эстета, в городе недостает величественного памятника.

Он пробормотал:

— Все верно, ваше высочество. Ваше изумительное чувство прекрасного никогда не подводило, а если и подводило… гм… Что изволите водрузить?

— Статую Первого Короля Арндского королевства.

Все затихли, я видел даже, как посматривают друг на друга, дескать, а в самом деле, почему бы и нет.

Куно ответил ровно:

— Будет сделано, ваше высочество. Ничего, если этот Первый Король будет… похож на вас?

— Можно, — согласился я милостиво. — Тем более, что мы в самом деле похожи. Две руки, две ноги… Даже головы у обоих, как оказалось, есть. Могу даже слегка попозировать, это я люблю.

— Все любят, — сообщил он. — Какую надпись на пьедестале?

— Что-нить стандартное, — сказал я, — к примеру, «Королю Андрии от благодарных потомков».

Придворные зашумели, мол, как гениально, да здравствует его высочество, солнце наше.

Куно сказал осторожно:

— Может быть, сделать надпись слегка более адресной?

— Именно?

— Например, уточнить, что от короля Ричарда…

— Я ж не король, — напомнил я.

Он ответил со всем смирением:

— Для выполнения этой важной для обороноспособности королевства задачи нужно отыскать или добыть в каменоломнях подходящую глыбу мрамора, доставить в Геннегау, да и скульптор работает медленно… Вы все поняли, ваше высочество.

Я кивнул.

— Да, конечно. Молодец, Куно! Даже формулировочка у тебя насчет обороноспособности…

— Имя короля Андрии писать?

— Королю Зигмарингену, — сказал я.

Он даже не повел бровью, услышав имя, что не упоминается ни в одной из древних рукописей.

— Будет сделано, ваше высочество, — произнес он. — Место на площади укажете сами?

— Нужно обязательно посоветоваться со специалистами, — сказал я. — Дизайнерами, визажистами, архитекторами и прочим народом… но, конечно, место укажу сам, я знаю лучше.

О странном происшествии в главном здании дворца говорили бы долго, но не накануне большого турнира, когда в город ежедневно приезжают группы нарядных рыцарей, а весь город бурлит слухами о богатстве, вывезенном из Гандерсгейма его победителями.