– Значит так, Бланка, – инструктирую я напарника, – я в этот клоповник вламываюсь с той стороны, устраиваю там тарарам.

– Зачем? – явно еще не сообразил, что к чему Хавьер.

– Ты слушай, уточнять по итогам будешь. Второй выход – вот он. Через него оттуда все и ломанут на выход. Но тебе все не нужны, тебе нужен один совершенно конкретный парень. Тощий такой и мелкий черный гнус, Диллон Хеджкомб по кличке Хеджи… Вот, лови портрет…

Я скидываю напарнику на коммуникатор фото из архива, к которому у него самого пока доступа нет. Не положено.

– Если они оттуда рванут в разные стороны, – начинает врубаться в ситуацию стажер, – мне их физиономии разглядывать особо некогда будет. Да еще при таком-то освещении.

М-да, на фонарях в трущобах департамент градостроительства явно экономит. Темновато тут, и это если мягко, без грубой нецензурной брани.

– Согласен, соображаешь. Высматривай мелкого такого, юркого как макака негра. Ну, и «заячья губа» – особая примета хорошая… Не думаю, что там таких много. Только будь осторожен: мелкий-то он мелкий, но «заточкой» владеет мастерски. Ахнуть не успеешь, а тебе уже в пяти-шести местах ливер пропороли. Поэтому лучше бери по-жесткому, чтоб наверняка.

– Ага, – Хавьер ощутимо напрягся.

– Не бзди, молодой, у тебя по службе таких моментов еще много будет, – пытаюсь ободрить его я.

– Надо было бронежилет надеть, – неуверенно тянет он в ответ.

– А кто тебе мешал? – развожу руками я. – В багажнике два лежат… В чем проблема?

До «патрульки» назад топать – с полмили не меньше. Не втиснулись бы мы в эти улицы-щели на патрульном автомобиле, вот и пришлось пешком топать. И возвращаться без провожатого по этому тесному вонючему лабиринту сначала к «патрульке», а потом от нее назад, Хавьеру явно не хочется. Да, без «экскурсовода» тут заблудиться – дело недолгое.

– Не, нормально, – встряхивается Бланка. – Справлюсь.

– Правильный настрой, молодец. Главное, постарайся без стрельбы. Нам этот гнус живым нужен.

– Понял, – Хавьеру явно страшновато, но виду он старается не подавать. – Готов.

– Отлично, – я возвращаюсь к центральному входу в ветхую лачугу, служащую ночлежкой местным бомжам и наркоманам.

После хорошего, от всей души, пинка, дверь с грохотом срывается с петель и влетает внутрь помещения, а луч мощного, будто прожектор, фонаря, рассекает темноту.

– Всем оставаться на местах! Полицейский рейд! Управление по борьбе с наркотиками! Всем оставаться на местах!!!

Кто-то и впрямь думает, что услышав такое, наркоманы и мелкие «пушеры» послушно замрут, сложив руки на затылке? Да я вас умоляю! Рванули кто куда во все лопатки. Разве что «куда» – вариантов совсем немного. Или вперед, где я с фонарем и пистолетом напоказ, или к запасному выходу. Думаю, выбор здешних обитателей был очевиден.

Я даже успел увидеть спину улепетывавшего Хеджи. А за дверью его ждал всерьез замотивированный и готовый к бою детектив-стажер Хавьер Бланка.

– Стоять, pendejo!!![50] – донеслось из-за двери черного хода.

А потом до меня донеслись характерные хлесткие шлепки хорошо поставленной боксерской «двойки» и тихий жалобный скулеж.

– За что, господин старший детектив? – начинает причитать Хеджи, едва я открываю дверь черного хода и выхожу из ночлежки наружу.

Ему бы сейчас еще начать рукавом утираться – и вылитый несчастный сиротка Оливер Твист получится. Разве что чернокожий и крэком проширянный чуть не до дыр. Но – никак, потому как руки ему Хавьер очень профессионально заломил за спину и одноразовыми пластиковыми браслетами запястья стянул.

– Ну, а как иначе, Хеджи, старик? Ты ж у нас особо опасный, дерзкий и склонный к проявлениям насилия в отношении представителей власти. Ведь наверняка хотел на детектива Бланку напасть с применением холодного оружия, так?

– Кто?! Яааа?!!!

В сорвавшемся почти в ультразвук взвизге наркомана ужас настолько искренний, что я не сдерживаюсь и начинаю в голос ржать. Взахлеб, до слез. И до Хавьера, наконец, доходит.

– Разыграл, да? А я, дурак, купился… Какая ж ты сволочь, старший детектив Райан!

– А вот это ты зря, Хави, – слова стажера меня не обидели, но объясниться все же необходимо, а то ведь не поймет. – Это тебе на будущее урок: на внешность не смотри, всегда относись к любому задержанному так, словно он мастер боевых искусств. Был тут года три назад деятель один – Чуча. Имени его на улице никто и не знал, только прозвище. Доходной был, как скелет, в чем только душа держалась. А потом, при попытке ограбления винной лавки убил продавца и двух патрульных порезал серьезно. И чуть не ушел, второй патруль подоспел вовремя. Так он и на них с тесаком пошел. Пристрелили… А казалось бы – еле ходит…

– Святая правда, господин детектив, сэр, – внезапно вступает в разговор лежащий на земле Хеджи, глядя снизу на Хавьера. – Знавал я Чучу. Кололся всем подряд, дышал через раз, а когда за нож тогда схватился – так будто берсерком стал. Жуть, клянусь пресвятой девой Марией. И бронежилет вы зря не носите. Опасно тут…

– Видал, какая забота? – снова хохотнул я и приподнял наркомана за шиворот. – Пошли-ка внутрь, дружок. Поговорить нужно.

В ярком пятне света ручного фонаря прямо на грязном, затоптанном и заплеванном полу ночлежки, валяются весьма немногочисленные пожитки Хеджи. Несколько смятых мелких купюр, ржавый раскладной нож, пара весьма характерного вида одноразовых шприцев… Шприцев, наполненных темно-бурой, почти черной жижей и источающих резкую вонь едкой химии.

– М-да, Диллон, как же низко ты пал, – с фальшивым участием в голосе укоризненно качаю головой я. – Неужели дела пошли настолько плохо, что ты решил перейти на «грязь»? Чувствую, еще чуть-чуть и наступит черед дезоморфина?

– Ну что вы, сэр, – с видом пай-мальчика возмущается он. – Всего лишь временные финансовые трудности, не более того, вы же понимаете…

– Дезоморфин, Хеджи, чертов, мать его, дезоморфин. От которого у тебя все вены сгорят за пару-тройку месяцев и руки-ноги твои просто отгниют. Ты же наверняка видел, как оно со стороны?

Видел, и не раз, по посеревшей от ужаса физиономии вижу. Не хочет Диллон в разряд дезоморфиновых смертников. Но и денег на нормальное «ширево» у него, похоже, нет. Вот и начал уже всякой кустарно сваренной дрянью колоться.

– А может нам тебя арестовать, Диллон? – продолжаю лицедействовать я. – Два шприца с «грязью» – это уже тянет на вполне приличный срок. Сколько за такое светит нашему другу, детектив Бланка?

– До трех лет, в зависимости от наличия или отсутствия отягчающих, – Хавьер без пояснений сообразил, что от него требуется, и теперь подыгрывает мне в меру сил.