– Считай, что у нас мальчишник.

– А что за фильм? – потянулся Борька, разминаясь. Кино посещать он любил.

– Грамотное кино, скучать не придется. – Белый назвал картину, только что вышедшую на широкий экран. – Короче, вот тебе билет. Сеанс в девятнадцать ноль-ноль. И чтобы без дураков.

– В смысле?

– В смысле: сказал – сделал. Чтобы я тебе потом не отзванивался, где ты и что ты.

– К чему такие сложности? Не проще вместе до «Баррикадной» дойти?

– Вот когда ты меня пригласишь, билет мне купишь, тогда и будешь командовать.

Борька криво усмехнулся:

– Слышь, ты только девочку из себя не строй, не идет тебе это, Белый.

– Вот сейчас действительно смешно пошутил. – Серега рассмеялся так, что затряслись немецкие стеклопакеты. Его ничем нельзя было пронять. – Да, чуть не забыл, – проговорил он сквозь смех. – Я обещал матери на дачу сгонять. В общем, в случае чего, увидимся в зале. Ну пока.

Борька провалялся до половины шестого. Потом в нем словно сработал взрывной механизм. Он встал, принял душ, побрился. Даже перекусил, насвистывая. Прихватив билет, он отправился к кинотеатру.

С афиши на него смотрел Мэл Гибсон. Как же, новый герой вестерна, и фильм нашумевший. А он в нем и главный режиссер, и главный продюсер, и главный актер. Варьке он нравился. Она говорила, что в его синих глазах есть что-то, занозой засевшее в душу. Удивляться тут было нечему. Старикан Мэл либо нравился женщинам, либо очень нравился женщинам, третьего, как говорится, не дано.

Судя по рекламным роликам и прессе, боевик обещает доставить массу удовольствия, отметил про себя Борька и взглянул на часы. Время поджимало, а Белого все не было. Борька еще немного потоптался у входа и пошел в зал, минуя буфет. В зале было прохладно и многолюдно. Несмотря на жару, народ рвался приобщиться к искусству. Ряд у Борьки согласно билету был семнадцатый, место почти в середине.

«Мог бы и с краю места взять, чтобы потом не ползти вслед за всеми», – поворчал Борька, усаживаясь в кресло. Время шло, а Белый все не появлялся. Нет, ну нормально. Белый че, схохмить с ним решил? Вытащил в кино, а сам «сделал ноги». Ну, ничего, он тоже шутить умеет, вот фильм посмотрит и пошутит. И только Борька так подумал, как среди опоздавших, спешащих занять свои места, заметил Варю.

Она посмотрела на свой билет и начала пробираться к нему… в смысле на свое место, рядом с ним. Его Варя, к счастью для него, пока не видела, смотрела вниз, стараясь не отдавить ноги сидевшим. Борька почувствовал, как сердце сдавило тисками. Огромный зал сузился до ее милого лица, обрамленного пушистыми волнами.

«Белый заслуживает ящик пива. Нет, два!» – поправил себя Борька.

Варя оказалась в двух шагах от него, и Борька шумно поднялся из кресла.

– Прошу! – галантно пропустил он Варю.

Нужно было видеть, как она дернулась, не зная, куда бежать и что делать. Для нее встреча с ним в этом зале стала полной неожиданностью, впрочем, как и для него. Но Борька все же успел подготовиться к такому повороту сюжета, потому что заметил ее раньше. Он следил за ней, впитывая в себя каждую черточку ее лица. Эти глаза… Он так соскучился по ним. В них сейчас промелькнула целая гамма чувств – удивление, недоумение, восторг, сменившийся холодной отстраненностью.

– Ну что же ты, садись, – мягко напомнил Борька ей о том, что они здесь не одни.

На них и в самом деле начали шикать самые нетерпеливые, хотя фильм еще не начался и свет не погас.

Варя покачала головой и начала пробираться обратно. Борька, не будь дураком, последовал за ней. Этот шанс он не упустит.

– Варь, подожди! – На улице он схватил ее под локоть, крепко, но не больно, чтобы она не смогла сразу вырваться.

– Зачем ты это устроил? – гневно сверкнула Варя глазами.

– Не я! Клянусь!

– Да ты теперь можешь хоть на Библии клясться, я тебе не поверю!

– А вот это ты зря. Это Сережка с Дашкой постарались. И сценарий у них наверняка один и тот же был. – Борька начал его излагать: – Дашка пришла к тебе сегодня и сказала, что вы идете в кино. Фильм зашибись, в смысле о’кей! – Варя перестала вырываться. – Она еще сказала, что ей куда-то нужно, положим на дачу маме помочь.

– Нет, в парикмахерскую, – растерянно поправила Варя бледно-розовыми губами.

– Ну пусть будет в парикмахерскую, – согласился Борька. – Потом она тебя предупредила, что может прийти перед самым началом, и сказала, чтобы ты ее не ждала, а шла сразу в зал.

– Значит, это все они устроили?

– Ну. Их рук дело. Отвечаю! Варь, давай поговорим, – плавно перешел Борька к делу.

Варя отвернулась от него. Помолчала, а затем чуть повернулась и заглянула ему в лицо. Она смотрела на него снизу вверх, потому что была ниже его на целую голову, и в ее глазах теперь тлели угольки печали.

– Борь, я знаю почти все, что ты мне скажешь… – начала Варя, нещадно теребя ручку сумочки, переброшенной через худенькое плечико.

– И опять ошибаешься, – перехватил Борька инициативу. – Я все это время знаешь чем занимался? – Он не стал ждать вопроса, сам на него ответил: – Вспоминал, как у нас с тобой все начиналось. Помнишь тот первый вечер, когда мы отмечали у меня победу над Клавой? Я тогда еще пошел тебя провожать. – Борька не отпускал Вариной руки, но она уже не пыталась ее отнять, и он подумал, что это хороший знак.

Хотя, может, она была настолько растеряна, что забыла о том, что их руки, как и прежде, сплетены.

– Да, помню.

Борька едва расслышал ее ответ, скорее прочел по губам.

– А помнишь, о чем мы с тобой тогда говорили? – с воодушевлением продолжил он.

Варя отлично помнила, о чем они говорили с Борей в тот вечер. Она могла бы повторить слово в слово всю их беседу, даже те интонации, с которыми он ей что-то говорил. Его жесты, улыбки, взгляды. Она помнила во всех подробностях каждое их свидание, но не хотела давать ему в руки такое сильное оружие против себя. Поэтому Варя сделала вид, что задумалась, вспоминая.

– Кажется, о том, кто что любит. – Ее лоб прорезали две глубокие морщинки.

Она уже немного пришла в себя после первого удивления, когда столкнулась с Борей в зале кинотеатра. Правда, ее мысли по-прежнему пребывали в хаотическом беспорядке, а сердце бешено стучало, и под ложечкой что-то ныло. Должно быть, предчувствие, что сегодня, сейчас между ними все решится. И это решение должна будет принять она. Выбор был прост, нужно было всего лишь поставить в нужном месте запятую: «Казнить, нельзя помиловать. Казнить нельзя, помиловать!»

– Да, еще мы говорили о литературе, – добавила Варя.

– Точно. – Борины губы, до этого напряженно сжатые, вдруг расслабленно улыбнулись. – Мы говорили об одном писателе, кажется, у него была распространенная среди америкосов фамилия – Джонсон.