Работают охотники. А если тот, кому суждено стать мужем, получает три отказа от матерей, то отец его выгоняет, и он становится хюлькио. Их жалеют и подкармливают. Но в дом такого никто не пустит, это считается очень плохой приметой.

— Очень... необычно, — осторожно проговорил Шпатц. — Получается, что у вас должны быть очень большие дома? Из чего вы их строите?

— Наверное, вы сейчас представляете рыбацкие хижины асунто, которые лепятся друг к другу как пчелиные соты? Да, Шпатц? — глаза девушки лукаво заблестели.

— Прошу прощения, — Шпатц смутился и опустил глаза.

— Когда-то так было, но мы уже давно живем в современных многоэтажках, иногда даже наши квартиры не в одном и том же районе, — девушка снова уставилась на Шпатца. — Мы же не отсталые и не слабоумные, чтобы отрицать технический прогресс. Просто у каждой семьи всегда есть паикка. Это слово означает и место, где все собираются, и семейный фонд. За это отвечает муж, поэтому он и не может никогда покидать дом. Когда приехали ваши переселенцы, мы увидели, конечно, что они строят семьи по-другому, но мне кажется, что наши семейные порядки удобнее. Многие из них оценили мудрость такого уклада и переняли наши правила.

— Вы готовы сделать заказ? — официант неодобрительно посмотрел на Лелль, но ничего не сказал. Видимо, никаких ограничений на места у островитян не было, и ей можно было сидеть, где она пожелает.

— О да, наконец-то! — Крамм открыл меню и провел пальцем по строчкам. — Пожалуйста, ассорти из жареной рыбы, вот эту нарезку сыра и, я слышал, что у вас варят непревзойденное пшеничное пиво?

— Да, — лаконично ответил официант и энергично кивнул.

— Ну вот тогда кружку фирменного пшеничного для меня, а для моего друга — самое темное и густое из всех ваших темных сортов, пожалуйста, — Крамм подмигнул Шпатцу.

— Еще ржаные гренки и сырный соус, — добавил Шпатц. — Лелль? Вы что-нибудь хотите?

— Мне то же, что и ему, — сказала она, и ее прозрачные глаза снова уставились на Шпатца.

— Заказ принят, ожидайте, — официант отошел от столика. Шпатц снова почувствовал, что краснеет под неотрывным пристальным взглядом Лелль.

— А у вас есть жены, Шпатц? — девушка снова склонила голову. — Ой, у вас же это должно быть неприличный вопрос?

— Герр Шпатц не женат, Лелль, — ответил Крамм вместо Шпатца и рассмеялся. — Только по нашим правилам у него не может быть больше одной жены.

Девушка протянула руку и перевернула кисть Шпатца ладонью вверх. Провела пальцем вдоль линий, не касаясь кожи. Шпатц почувствовал легкое покалывание, будто щекотание электрической искрой.

— У вас должно быть, была особенная мать, — глаза девушки словно подернулись туманом. — Она мертва, да? Я вижу, что ее убили, потому что она перед этим убила многих. А еще у вас будет много детей. Пять женщин уже носят ваше семя. Три девочки и два мальчика.

Шпатцу захотелось выдернуть ладонь из тонких пальцев островитянки, но он сдержался.

— Скажите, Лелль, для чего вы приехали в Аренберги? — быстро спросил Крамм, приходя Шпатцу на помощь в неловкой ситуации.

— Моей дочери исполнилось три года, муж забрал ее, и я заскучала, — Лелль отпустила руку Шпатца. — Моя семья богата, мы можем себе позволить путешествовать. Мой муж сказал, что было бы неплохо, если бы я и два брата отправились за океан. Они еще спят, привыкли вставать не раньше обеда. А я спустилась сюда и собиралась погулять. Может быть, вы потом покажете мне город?

— Мы приехали из Пелльница, Лелль, — Шпатц был рад смене темы разговора.

— Пелльниц — это ваш главный город, да? — Лелль снова коснулась руки Шпатца и ее прозрачные глаза подернулись дымкой. — Вы летели на большой такой штуке, у нас таких не делают... Мы ходим по морю и под морем, но совсем-совсем не летаем. Считается, что небо принадлежит птицам. Это страшно — летать?

— Страшно падать, Лелль, — снова вместо Шпатца ответил Крамм. — А летать — это прекрасно.

— Я бы хотела попробовать, — сказала девушка скорее вежливо, чем действительно заинтересованно.

Рядом со столиком снова возник официант. Шпатц с облегчением взял свой стакан пива и сделал первый большой глоток. Перевел дух. Закрыл глаза и сосчитал про себя до пяти. Сначала он смутился от взгляда девушки, потом ему было неловко, что он смутился, будто студент младшего курса стадшуле, а потом... Надо бы привести себя в чувство. Можно подумать, это была первая девушка, которая с ним флиртовала... Но поделать с собой все равно ничего не мог — сердце колотилось, как нервная птичка, кровь то и дело приливала к ушам, по телу то и дело пробегали волны мурашек. И еще его смущало то, что у девушки явно были какие-то сверхъестественные способности, скрывать которые она совершенно не собиралась. Будто они были чем-то обычным и обыденным.

— Это вкусно, — прокомментировала девушка свой первый глоток пива, потом проследила, как Шпатц макает кусочком поджаристого черного хлеба в сырный соус и в точности повторила его маневр. — Шпатц, это будет неприлично, если я попрошу вас о встрече один на один?

— Вы меня опередили, — Шпатц улыбнулся. — У нас принято, чтобы о свидании просил мужчина.

— О, это так необычно для меня, — глаза Лелль засияли. — И вы хотели мне предложить свидание, но я попросила раньше?

В этот раз Шпатц выдержал ее взгляд и накрыл ее тонкую ладонь своей. Пиво и еда дали ему небольшую передышку в разговоре, и он понял, что именно его смущает, и почему он краснеет, как подросток. Девушка ему понравилась. Она была миловидна, хоть и немного необычно выглядела. Под белой накидкой она была одета в темно-зеленое платье до колен, которое плотно облегало тонкую, но весьма даже аппетитную фигуру. Вырез был глубоким, не до неприличия, но достаточно, чтобы при взгляде сверху можно было оценить, что с этой стороны природа ее ничуть не обделила. Но вот своей активной инициативностью она совершенно сбила его с толку. После глотка пива он понял, что нужно делать, чтобы перестать трепетать, как девственник.

— У вас есть ауслассунг, Лелль? — спросил Шпатц.

— Что? — на лице девушки появилось недоумение.

— Вы можете выходить из гостиницы после заката? — Шпатц осторожно погладил