Однако, оказавшись в городских стенах, греки быстро пришли в себя, перестроились и перешли в контратаку, едва не вытеснив скифов обратно за ворота. Этот удар Леха выдержал, потеряв почти половину людей. Он знал, что к нему спешат солдаты со второй триеры и скоро они будут здесь. Нужно лишь немного продержаться в этой толчее у ворот, где в узкой горловине сошлись в рукопашной десятки воинов.

Ларин чуть отступил в арку под башней. Но неожиданно у него за спиной раздался скрежет и скифский адмирал увидел, как опустилась решетка, отсекая его от подмоги.

— Вот это номер, — выдохнул Леха, отбивая очередной удар греческого пехотинца и отступая на шаг.

Он бросил напряженный взгляд через головы греков, наблюдая сквозь быстро наступавшую темноту за передвижениями солдат противника, что бежали со всех улиц в сторону ворот, и добавил:

— Кажись, приплыли.

В его распоряжении оставалось всего человек двадцать. Напротив, перегородив проход и небольшую площадь за ней, выстроились оставшиеся греки и скифы Палоксая. Леха осмотрелся и увидел, что справа, метрах в десяти, как раз там, где шеренга греческих пехотинцев упиралась в стену, имелся узкий проход в башню, который вел назад и наверх, к ее нижнему ярусу. Чуть ранее он заметил, что там тоже находилось человек пять бойцов, которые стреляли по ним. Хорошо еще, что смолу горячую не лили на головы, но какой-то мерцающий свет оттуда уже исходил. И Ларин понял, что это был единственный шанс.

— Мы должны захватить башню, — проскрежетал Леха, обернувшись к Токсару, и первым бросился вперед в надежде, что скорость и темнота помогут им пробиться, — за мной ребята!

Греки не ожидали такой прыти от горстки скифских бойцов, которым уже «вынесли» смертный приговор. Едва разъяренные скифы, размахивая мечами и посылая стрелы в упор, бросились на сомкнутые щиты греков, как в спину им ударили лучники с нижнего яруса башни. И Леха, вонзая свой клинок в плечо стоявшему перед ним пехотинцу, услышал за спиной сдавленные крики своих солдат, получивших стрелы в спину.

Удар был стремительным и ошеломляющим. Греки решили, что горстка скифов решила просто с честью погибнуть в бою и, дрогнув, отступили на несколько шагов. Но когда, отогнав их от входа в нижний ярус башни, скифские морпехи во главе с адмиралом, резко изменив направление, стали пробиваться по лестнице вверх, поняли свою ошибку и с ревом навалились, стремясь растерзать еще оставшихся в живых.

— Лучники, огонь по проходу! Не дайте им закрыть дверь! — орал Леха, прыгая по ступенькам узкой лестницы и протыкая острием меча одного за другим защитников башни, спешивших укрыться внутри.

Большинство уже спряталось за каменными стенами. Им оставалось только закрыть массивную дверь, на стене у которой мерцал зажженный факел. Но один из оборонявших ее вдруг рухнул со стрелой в шее поперек дверного проема, не давая ее закрыть. Его быстро, пинком ноги, вытолкнули наружу, и Ларин увидел, как ускользает надежда. Массивная дверь медленно закрывала проем.

Когда осталась щель не больше десяти сантиметров. Леха подскочил к двери и, просунув в нее меч, не глядя, ударил того, кто был за ней. Раздался сдавленный крик. Ларин чуть отвел клинок назад и снова воткнул его в обмякшее тело. А когда щель чуть расширилась, поднял меч вверх и рубанул со всей силы. На этот раз раздался дикий вопль.

Ударом ноги Ларин отбросил от себя смертельно раненного бойца и ворвался в помещение. Здесь лежали два трупа. Узкая лестница вела наверх. Оттуда уже слышался топот спускавшихся бойцов.

Ларин отскочил от двери, давая возможность проникнуть внутрь Токсару и остальным. После того как скифы забрались в башню, дверь захлопнули, закрыв на массивный засов. Адмирал быстро пересчитал людей.

— Двенадцать, — подытожил Леха, немного отдышавшись, — отлично.

— В общем, так, ребятки, — заявил Ларин, вновь поднимая щит и прислушиваясь к шуму наверху, — Пока мы спаслись. Дело за малым. Нам осталось захватить башню и поднять решетку.

На это у них ушло еще минут двадцать. Скифам повезло. Защитников в этой башне осталось не так уж много. Большинство они перебили внизу, еще не проникнув в нее. Поэтому с шестерыми бойцами, которые набросились на них, едва Ларин и Токсар сотоварищи поднялись на второй ярус, расправиться удалось без особых проблем. Пришлось повозиться только с двумя скифами из местных, которые ловко орудуя топорами лишили адмирала сразу трех бойцов, превратив их тела в кровавую кашу. И доспехи не помогли. Но Леха, изловчившись, сам убил обоих.

— Поднимай решетку! — выдохнул уставший адмирал, выдергивая окровавленный клинок из тела последнего, что распластался на полу в большом помещении, где находился подъемный механизм, — пора брать власть в свои руки.

Казалось, не успела тяжеленная решетка оторваться от камней мостовой, как, оглашая окрестности криками ярости, в Тернул ворвались скифы Иллура. Удар был настолько мощным, что сопротивление у ворот было моментально сломлено и бой переместился сначала на площадь, а потом и в глубину города, растекаясь по улицам.

— Как они любят своего адмирала, — усмехнулся Ларин этим воплям, доносившимся снизу.

Некоторое время он сидел, прислонившись к каменной стене, отдыхая. А потом, засунув меч в ножны, — после захвата все входы в башню были надежно закрыты от проникновения извне, — осторожно вышел на смотровую площадку на верхнем ярусе.

Встав у каменного зубца ограждения и вдохнув теплый ночной воздух, скифский адмирал осмотрелся. На реке было уже почти ничего не видно, лишь в районе порта угадывалось шевеление многочисленных теней. Оттуда раздавались крики командиров, и скифские пехотинцы, покидая свои корабли, сотня за сотней просачивались сквозь узкую дверь и ворота главной башни в город.

— Ну, здесь порядок, — одобрительно заметил адмирал, — на море война закончена. Осталось подавить сопротивление на суше. Народу хватит. За ночь, думаю, сумеем.

Сказав это, он в сопровождении Токсара и еще троих из оставшихся в живых воинов, переместился к другой стене, откуда было лучше видно происходящее в городе. Тернул кипел. На темных улицах слышался звон оружия, крики убитых и раненых. Разглядеть что-либо было трудно, однако вскоре Леха заметил несколько зажженных факелов на главной площади в руках своих солдат. А потом у ближней стены, отделявшей город от порта, где были выстроены кварталы зажиточных горожан, загорелось сразу несколько домов. В свете пожарища Леха увидел, что половина города уже находится в руках его пехотинцев, число которых все увеличивалось. Взяв башню, он сослужил общему делу хорошую службу. Однако греки, оказавшиеся в городе, и его жители, защищались яростно. Камни мостовой были усыпаны трупами, и бой в дальних кварталах шел с переменным успехом.

— Это надо прекратить, — приказал Леха, глядя на быстро разгоравшийся пожар, — а то они мне весь город спалят. Тернул мне еще понадобится. Иллур велел все захватить, но не уничтожить. Ведь это теперь наши земли. Потом отстраивать придется.