class="p1">– Спойте! – попросила Ольга. – Вас так Сергей хвалил. Сказал, поете замечательно.

– Ладно, – согласился он.

Они прошли в зал, где Борис снял с гвоздика гитару и присел на стул. Ольга устроилась на диване. Он пробежался пальцами по струнам и негромко начал:

Я сегодня до зари встану.

По широкому пройду полю.

Что-то с памятью моей стало:

все, что было не со мной, помню.

Бьют дождинки по щекам впалым.

Для вселенной двадцать лет – мало.

Даже не был я знаком с парнем,

обещавшим: ''Я вернусь, мама!..'' [1]

С первых слов незнакомая и трогательная песня захватила Ольгу. Да и пел Борис просто замечательно. Мягкий, бархатистый голос его будто проникал в душу.

А степная трава пахнет горечью.

Молодые ветра зелены.

Просыпаемся мы.

И грохочет над полночью

то ли гроза,

то ли эхо

прошедшей войны…

Борис смолк и вздохнул.

– Это вы сочинили? – спросила Ольга.

– Нет, – покрутил он головой. – Слышал вроде бы по радио. Память у меня хорошая, вот и запомнил.

«Врет! – решила Ольга. – Да такую песню я бы знала.Сам он сочинил. Почему стесняется признаться?»

– Еще споете? – попросила.

– Для вас, Ольга Ниловна, сколько пожелаете, – улыбнулся он.

Ольга пожелала. В этот раз он пел знакомые ей песни, исподволь ее разглядывая. Она ничуть не удивилась. Парни часто говорили Ольге, что она красивая, и это было правдой. Невысокая, но стройная, с ладной, женственной фигурой, Ольга привлекала взгляды однокурсников, и не только их. Овальное лицо с мягким подбородком, чувственные губы, аккуратный носик и большие карие глаза с длинными ресницами. Лоб высокий, не закрытый челкой, короткое «каре» с пробором посредине. Волосы каштановые, светлого оттенка, пышные, густые. Хороша, чего уж тут? Джинсовая юбка не скрывает ног изящной формы. Тонкие лодыжки и округлые коленки, плавная линия бедра… Грудь высокая, не большая, но и не маленькая.

Ольге нравилось, как он смотрит на нее. Мягко, будто вскользь, а не уставившись по-наглому. Парень деликатный и красивый. Даже шрам на лбу его совсем не портит. Тем, что он Герой, ничуть не задается. Но что более всего смутило Ольгу, так их прошедшая беседа. У Бориса правильная речь, как у человека образованного. Слов-паразитов нет в помине, всех этих «э-э-э», «значит», «в общем». Говорит как лектор. Это бывший грузчик с аттестатом средней школы, да еще вечерней, для рабочей молодежи? Поверить невозможно.

Борис тем временем закончил петь и глянул на часы.

– Пора, – сказал и отложил гитару.

Он достал пиджак из шкафа и приколол к нему награды. Надел.

– Хватит прятаться, – сказал ей, улыбнувшись. – И Алексеевна просила…

Застолье в гастрономе получилось шумным, многолюдным. Их встретили как дорогих гостей. Бориса обнимали, целовали, поздравляли с оправданием в суде. Молодые продавщицы не сводили с него глаз, и Ольга ощутила ревность. Поэтому решительно взяла его под руку. Их так и усадили рядом за столом, как будто молодых на свадьбе. Дальше были тосты – простые, безыскусные, но очень теплые, душевные. Бориса явно здесь любили, им гордились, и Ольга незаметно для собравшихся вздохнула. Вот чтоб так на факультете… Их курс журфака удивительно недружный. В общении преобладает зависть. Студенты из провинции не любят москвичей, те отвечают им взаимностью, считая «понаехавших» колхозниками. Но более всего завидуют таким, как Ольга, с ее отцом – сотрудником ЦК КПСС. По окончанию журфака ей не придется ехать по распределению в какой-нибудь Урюпинск, трудиться там в районке, жить в общежитии или снимать квартиру. Останется в Москве, где ее пристроят на теплое местечко. Как Ольга ни старалась доказать, что блат тут ни при чем – посещала лекции, экзамены сдавала на «отлично», даже на картошку ездила со всеми, – ничего не помогало. Косые взгляды, отстраненность однокурсников… Подруг она не завела, друзей – тем более…

По окончанию застолья все шумно повалили к остановке. Подошел трамвай. Работники гастронома распрощались и поднялись в вагон. Трамвай ушел, Борис с Ольгой отправились обратно.

– Немного погуляем? – предложил Борис. – Хороший вечер – тихий, теплый. Я в камере мечтал вот так пройтись по улице, надышаться свежим воздухом. Там запахи… – он сморщился.

– Погуляем, – согласилась Ольга.

Они прошлись немного по пустынной улице – поздно, люди спят – постояли у подъезда. Поддавшись чувству, Ольга рассказала о себе – не сказать, чтоб много, но довольно откровенно. О том, как выбила себе командировку в Минск, как будут ей завидовать, когда статью опубликуют.

– Талантливым всегда завидуют, – сказал Борис. – Не обращай внимания… – он осекся. – Не обращайте.

– Давай на «ты», – предложила Ольга. – Ведь мы, считай, ровесники – я только годом старше. Хотя мне кажется, что старше ты, совсем как мой папа.

– Я не папа, – засмеялся он. – И быть им не хочу, по крайней мере, для тебя. Договорились. Ты завтра будешь в ресторане, не улетишь в Москву?

– Буду непременно, – подтвердила Ольга. – У меня командировка на неделю. Материал собрала, но спешить не стану. Успеется.

– Значит день у нас в распоряжении, – сказал Борис. Она почувствовала радость в его голосе. – Я покажу тебе столицу Белоруссии. Не возражаешь?

– Нет, – сказала Ольга…

***

Проснулись они поздно – намаялись за прошлый день. Первым встал Борис. Сквозь полудрему Ольга слышала, как заскрипела панцирная сетка его кровати в спаленке за ширмой. Вечером Борис радушно уступил диван столичной гостье. Потом по полу прошелестели легкие шаги, из ванной до нее донесся плеск воды. В хрущевке звуки слышны хорошо. После водных процедур Борис прошел на кухню и завозился там.

Подумав, Ольга встала, накинула халат и заглянула в кухню.

– Привет! – он улыбнулся ей. – Как спала?

– Хорошо, – сказал Ольга. – Легла – и сразу провалились. Мне можно позвонить в Москву?

– Без проблем, – ответил он. – Межгород закажи в кредит, я позже оплачу.

Ольга так и поступила. Пока она плескалась, наводила красоту, зазвонил телефон. Ольга подбежала, сняла трубку.

– Ковалев, – послышалось в наушнике.

– Здравствуй, папа! – сказала Ольга. – Звоню из Минска. У меня все хорошо. Суд Бориса оправдал, освободили прямо в зале. Материал собрала замечательный. Завтра прилечу в Москву и дома расскажу.

– Не мешали? – спросил отец.

– Никто не знал, что я приехала, – сказала Ольга. – Судья заметил,