Сенс был хорошо укреплен, и его граждане защищались так же храбро, как и парижане: норманны целые шесть месяцев осаждали его понапрасну. Однако ж жители были в смертельном страхе за исход осады; вступив в переговоры с норманнами, убедили их за некоторую сумму отступив от Сенса. Они опустошили всю окрестность, разрушили монастыри, замки, церкви. Между тем император оставил Париж и пошел к Суассону. За ним последовал Сигфрид с властью войска и вошел в Уазу, опустошая на пути все огнем и мечом. Когда огонь пылающих дворов, деревень и замков возвестил приближение норманнов, император поспешно бежал из Суассона в Эльзас. Едва только успел он оставить город, как вошли туда норманны. Они сожгли церковь и монастырь св. Медарда, разорили все окрестные монастыри церкви и королевские замки, перебили множество жителей, остальных увели в плен с собой.

Карл Толстый, раб придворных партий и почти сумасшедший от головной боли, которою страдал, до такой степени лишился уважения к себе со стороны подданных, что в ноябре 887 года, в Трибуре, они объявили его неспособным далее царствовать. Тогда все его покинули: повелитель таких великих государств, носивший все короны Карла Великого, умер бы с голода, если бы не сжалился над ним архиепископ Майнцский, Лиутберт. Наконец преемник Карла назначил ему на содержание некоторые поместья, но Карл только несколькими месяцами пережил свое несчастье. В Германии выбрали королем Арнульфа, его племянника, побочного сына Карломана, короля Баварского. Во Франции еще был жив потомок Каролингов, тот самый Карл, которого после прозвали Карлом Простым, младший сын Людовика Косноязычного, восьмилетнее дитя.[57]

Но сильно боялись норманнов; в тогдашней нужде государства не хотели вверять его защиту слабой руке ребенка: в обход юного принца выбран был королем граф Эвдо, сын Роберта Сильного. От него храбрые защитники Парижа ожидали спасения Франции.

Эвдо принялся тотчас за дело: он пошел на норманнов и встретил их сильное войско при Монфоконе, неподалеку от реки Эны, и хотя был слабее числом, однако ж храбро напал и привел их в беспорядок. Несмотря на то, он не мог помешать им осадить город Мо, который наконец они принудили к сдаче. Они плавали по рекам: Сомме и Уазе, Йонне и верхней Сене, между тем как другие их толпы вошли в Луару. Они опустошили Бургонь, Шампань, Лотарингию, Артуа и Пикардию до самых морских берегов; взяли города Оксерр, Труа, Шало (на Марне), Тунь и Верден, но опять пощадили Ре хотя и бродили по соседству с ним. Везде разоряли он еще уцелевшие монастыри, разрушали замки, свирепствовали ужаснее, чем когда-либо, даже рубили виноградные деревья и яблони: такие жестокости приписывают особенно их полчищам на реке Луаре.

В это ужасное время, на соборе в Меце, 1 мая 888 года, было постановлено, чтобы на всяких христианских собраниях воспевались к Богу молитвы о спокойствии от норманнов; во многих местах включены в молитвы следующие слова: a furore Normannorum Iibera nos, o Domine![58] Эвдо, часто побежденный, нежели победитель, был так же не в состоянии изгнать их, как и остановить их грабежи. Норманны, вошедшие в Марну, Йонну и верхнюю Сену, проведя целлых три года в северной Франции, осенью 889 года воротились с флотом опять к Парижу; гордые успехами и победами, они требовали свободного проезда и, получив отказ снова решились осадить город: на этот раз они повели главное нападение с восточной стороны. Эвдо, следивший за их движениями, это предвидел: он подоспел с войском на выручку Парижу; с его помощью парижане оказали такое же упорное сопротивление, как и в первую осаду. Но Эвдо до того упал духом и так отчаялся в победе над этими непреклонными врагами, что пошел с ними на переговоры, хотя норманны были окружены со всех сторон посреди государства: богатыми подарками он склонил их снять осаду.

Оставив в покое Париж, они по-прежнему потащили суда по земле и спустили их на воду несколько ниже города, флот поплыл вниз по Сене к морю, но главное войско отправилось сухим путем на лошадях и пешком, вошло в область города Кутанса и расположилось перед замком Сен-Ло. Целый год осаждали норманны этот крепкий замок, прежде чем смогли взять его. Потом они вторглись в Бретань, раздираемую междоусобиями. Приход норманнов воссоединил всех: Аланус, прозванный Великим, герцог Бретанский, соединил все силы Бретани; все встали под его знамя, соединяясь потом пожертвовать десятину имущества Богу и св. Петру. Аланус разбил войско норманнов с таким успехом, что они потеряли в Бретани до 14 000 человек.

Между тем один норманнский отряд направился в Бретань. Остальное войско рассеялось по всем странам: одни вошли в Уазу и осадили Нуайон, другие расположились станом при деревне Аргев, на правом берегу Соммы; некоторые пошли в другие места. Все наконец уговорились плыть вниз по разным рекам до самого моря, потом соединиться и вместе напасть на бойких норманнских юношей, в числе 550 человек, искавших приключений и добычи, оставивших главное войско и спешивших в Сент-Омер, полагая взять город с первого нападения, потому что его укрепления еще не были окончены и состояли из земляного вала и тына. Они хотели врасплох захватить город, но были замечены, когда спускались с горы за две мили от Сент-Омера и остановились вблизи его, чтобы награбить рогатого скота.

Граждане поспешили принять все возможные меры для обороны, работали день и ночь, устраивая укрепления. Норманны поставили себе шалаши по соседству с городом и начали формальную осаду. Они повели нападения всеми воинскими снарядами, отчасти нового и необыкновенного рода, бросали в город раскаленное железо, разные горючие вещи, пускали тучи стрел; когда же все такие попытки были пресечены бдительностью и упорным сопротивлением жителей, они выкопали вокруг укреплений широкие и глубокие рвы, наполнили их бревнами и хворостом и хотели все это зажечь, чтобы окружить город морем огня. Однако не удался и этот замысел; ночью, когда ветер подул с той стороны, где наиболее подвергался опасности город, граждане улучили момент и сами подожгли этот костер и обратили его в пепел без вреда для города. Норманны наскоро собрались, как бы одолеваемые страхом, и отступили. Вероятно, причиною такого скорого отступления были слухи, ложные или истинные, о войске, подходящем на выручку городу. В предании это приписывается славным покровителям Сент-Омера, апостолу Петру и св. Бертину.

Однако ж войско, собравшееся в Левене, дошло до реки Маас. Арнульф, король Германии, принял меры к защите и собрал войско у Маастрихта. Норманны перешли Маас при Литтихе и оставили немецкое войска позади. При Аахене они рассеялись по лесам и болотам, убивали всех, кто ни попадался на дороге, брали все повозки и телеги с провиантом для немецкого войска и тем привели его в крайнее затруднение. Немецкие вожди держали военный совет и думали, на что решиться при таком сложном и опасном положении: идти ли через землю Рипуариев в Кельн и оттуда в Трир или, переправившись через Маас, захватить и разрушить норманнские суда. Ночь прекратила совещание, но они так ни на что и не решились.