Девочка, которая руководила сообществом, разместила в нем твое фото, прощальное письмо, статьи из журналов… Она ссылалась на сайты, где речь шла о насилии в школе. Она постила песни. Она отдавала дань всем детям, которых довели до смерти их мучители.

Если крошечное неизвестное сообщество набрало 1672 лайка, значит, не все еще потеряно.

«Тогда она расправила крылья»

Знаешь ли ты песню Кевина Боннэ (Keen’V) «Маленькая Эмили», которую постоянно крутили по радио за несколько месяцев до твоей смерти? Это практически твоя история! История маленькой девочки, очень похожей на тебя: «Такая красивая, милая, с взглядом, который очаровывал всех вокруг. Мать берегла ее как зеницу ока…». Слушая продолжение песни, я всякий раз думаю о том, как сильно я тебя люблю: «Одна не могла жить без другой, они были неразлучными».

В начале Эмили всего 6 лет, все идет хорошо. Затем она меняет школу. В 8 все еще хорошо. Но когда ей исполняется 10, начинаются первые насмешки: она прилежная ученица, у нее «милые круглые щечки», все вокруг называют ее Bouffe-tout («Обжора», от фр. Bouffer – «жрать»), прямо при преподавателях.

Эмили уже 12. В школе все издеваются над ней. Она становится «козлом отпущения для всего класса». Чтобы не тревожить свою мать, как говорит песня, она решает молчать. Однажды ее одноклассники перешли всякие границы. «Это было слишком для нее». Как и для тебя. «Тогда она расправила крылья и полетела навстречу миру».

Многие родители были шокированы этой жуткой песней, которая стала шлягером, и которую распевали школьники на переменках, равно как и распространением в феврале 2013-го, как раз во время твоих похорон, шокирующего клипа группы «Индокитай», где показан подросток, преследуемый, гонимый, распятый своими товарищами. Он тоже заканчивает смертью. Певец Николас Сиркис объяснил национальному аудиовизуальному совету (CSA), который его осудил, что этот клип снят Ксавье Долланом на песню «Мальчик из колледжа». Песня выступает против насилия над «другими», непохожими на остальных детьми (в данном случае – гомосексуалистом). Франсуаза Лаборд, член CSA, возразила, что с насилием не борются, показывая его. Вечный спор.

Лично я за все эти песни. Мне кажется, они стоят всех на свете кампаний по привлечению к ответственности. Это очень убедительно! Сообщение быстро распространяется, и все об этом говорят. Предупреждающие фильмы – это, конечно, хорошо, но нужно сделать какой-то шаг, чтобы начать смотреть их, даже через Интернет. Здесь же сообщение поступает напрямую к подросткам.

Конечно, можно задаться вопросом, не натолкнет ли «Маленькая Эмили» хрупких подростков на мысль, что единственный способ разрешить ситуацию – это свести счеты с жизнью. Но я не воспринимаю эти песни так. Напротив, я считаю, что они говорят: «Смотрите, что может произойти. Не делайте больно другим, а то это может плохо закончиться. Если вы стали свидетелем насилия, реагируйте». Эти песни – как электрошок.

Хорошо все, что позволяет развивать эту тему в школьных коридорах или в семьях. Видео из Министерства образования кажутся мне слишком «прилизанными» для подростков.

Ты, Марион, видела эти видео. Мы смотрели их вместе в Интернете, когда ты училась в 6-м классе. Мы их обсуждали. Но ты никогда не идентифицировала себя с жертвой – только с потенциальным свидетелем. Ты не выносила мысли, что можно оскорблять инвалидов, черных, рыжих… И что можно наблюдать за тем, как их оскорбляюь, ничего при этом не делая.

Я тебя всегда предупреждала: «Если что-либо с тобой случится, говори нам!» В 6-м или в 5-м классе в случае каких-то проблем ты так и делала. Но в 4-м (и это больше всего нас поразило) ты промолчала.

Хотя в этом же самом году ты однажды пришла ко мне днем. Один из учеников 6-го класса, инвалид, имел проблемы с двигательным аппаратом. Дети насмехались над ним, проставляли ему подножки. Ты попросила меня предупредить его маму: «Я помогала ему пару раз. Необходимо, чтобы это прекратилось!» В этом была вся ты, всегда готовая подать руку помощи.

Ты часто в негодующем тоне рассказывала о том, что в школе кого-то притесняют. «Все смеются над ним из-за его носа, это просто невыносимо». Или: «Ее постоянно дразнят толстой. Конечно, она немного крепкая, но это ведь не причина». Ты вставала на сторону защиты. Я не думала, что настанет день, когда ты сама будешь нуждаться в защите.

Ты не была единственной, кто нуждался в помощи. В Бург-сан-Морисе был мальчик, который покончил с собой по тем же причинам, что и ты, неделей ранее. Он не заходил на интернет-сайт. Просто он вернулся из колледжа после очередной стычки и сделал, как ты. Узнав о том, что ему приходится переживать в классе, его родители решили: «Мы забираем тебя из колледжа! Хватит!» Они также думали, как бы спасти его шкуру.

Еще один мальчик, единственный ребенок в семье, покончил с собой в нескольких метрах от своих родителей. И еще одна девочка 17 лет повесилась. А другая выстрелила в себя из ружья. Это были жестокие смерти, словно они хотели на насилие ответить насилием. Они ведь могли, допустим, наглотаться таблеток и просто уснуть. Но они выбрали шок. Пара минут – и все кончено!

Все эти акты свидетельствуют о реальном желании убежать. Как если бы в комнате был пожар и они выпрыгнули бы в окно. Коллективная травля – это столь же невыносимая вещь. Голова просто взрывается. Ты не можешь больше этого терпеть, это слишком тяжело.

На острове Реюньон мальчик 14 лет выбросился с пятого этажа. Президент генерального совета Реюньона написала мне, чтобы сообщить, насколько она, как мать, была поражена этим феноменом. Она также обращалась к министру образования, Винсенту Пейону. По телефону сообщила, что 20 ноября, в Международный день защиты прав ребенка, они посвятят тебе всеобщую молитву. Они обсуждают твою историю на уроках педагогики. В тясячах километрах от нас они делали для тебя то, чего не делал твой собственный колледж.

Большинство взрослых приравнивает проблему школьной травли к детским шалостям. Это крайне безответственно. В трагических случаях речь не идет об обычных стычках на школьном дворе. Часто включается эффект толпы. Никто тебя не слушает, все отворачиваются. Дети, которых травят, остаются один на один со своей болью и вынуждены молчать. В этих маленьких бандах действует простой закон: «Если ты заговоришь, значит, ты доносчик».

Жертвы молчат. Если они отваживаются заговорить, они остаются потом в полной изоляции. Свора неистовствует c чувством полной безнаказанности. Каждый чувствует себя под защитой группы, солидарной в этой немыслимой жестокости. Вместе они сила. Мало того, что они гоняют жертву по колледжу из угла в угол, так еще и потом, после занятий, не оставляют ее в покое. Через социальные сети они проникают в комнату, в кровать. Это не заканчивается никогда-никогда-никогда.

Стоит одному из учеников утихомириться, знамя выхватывает другой. Их двое, четверо… А ты, переживающий вечные придирки, постоянно находишься в состоянии стыда. Как дети или женщины, которые терпят домашнее насилие и замыкаются в своем унижении, пуская ситуацию на самотек. Они посыпают голову пеплом: «Да, это моя вина, это я несла соль слишком долго, так что я просто заслуживаю того, чтобы быть наказанной». Таких женщин упрекают: «Почему вы ничего не сказали? Почему вы не ушли?» Не так-то просто из этого вырваться. С мужчиной это не намного легче, чем с группой. Позволять себя оскорблять значит, принадлежать. Пускай токсичная, но связь. В один из дней это заканчивается смертью.