Прежде всего нужно задаться вопросом о причинах насилия среди школьников. Я думаю, что прежде всего подростками, которые собираются в стаи и устраивают подобную охоту, движет чувство безнаказанности.

Я знаю, эти слова не придутся по вкусу, но тем не менее готова заявить о царящей в колледжах вседозволенности, которая подпитывается отсутствием поддержки для некоторых учеников. Одному тут не справиться. Я не спорю – есть превосходные преподаватели! Но когда сталкиваешься с безразличием ответственных лиц, с инертностью администрации, со всей этой корпоративной системой – остается лишь покориться судьбе.

Да, школьники, которые не знают границ, верят, что им можно все. «Что я могу, – спросит себя разочарованный школьник – если их никак не наказывают?»

Когда на ребенка нападают его товарищи, вплоть до того, что он замыкается, отказывается идти в школу, есть лишь два решения: жаловаться, рискуя вызвать еще большую враждебность со стороны обидчиков, или молчать. В последнем случае велик риск попытки сбежать – либо через суицид, как это сделала ты, либо повернувшись спиной к школе, «отколовшись», как называют сегодня это ставшее модным бедствие, пришедшее неизвестно откуда.

Да, Марион, ты тоже должна была «отколоться», но ты была слишком хорошей ученицей. Ты не хотела ни терять свое время, ни разочаровывать нас.

Одно ясно: родителям жертвы стоит приложить все усилия, чтобы либо перевести ребенку в частную школу, либо вообще сменить место жительства. Это как в кварталах и в гетто. Я хорошо знаю, о чем говорю, потому что сама там выросла. Ты вкалываешь как проклятая, чтобы оплатить жилье, но именно ты должна съезжать, потому что больше не можешь выносить парней, которые толкаются под окнами, сбывая наркотики, курят дурь в подвалах и ни во что не ставят тех, кто не похож на них. Убирайся, ты в зоне бесправия!

Да, ты была слишком хорошей ученицей. Если бы ты вела себя плохо, меня бы вызывали. Однако я подозреваю, что в последние дни ты делала все для того, чтобы тебя исключили. Потому что исключение – это ведь не донос, правда?

Из твоего второго дневника я узнала, что ты опаздывала и обманывала. По-хорошему, ты заслуживала выговора.

Но нет, никто не предупредил нас о том, что твое поведение изменилось. Я сказала об этом директору, когда встретила его 15 апреля 2013-го. Я спросила, часто ли ты опаздывала, он ответил: нет. Менялось ли отношение преподавателей к тебе? Снова нет. Одним словом, он говорил нам вещи, противоположные тому, что мы прочитали в твоем легендарном фальшивом дневнике, который ты подписывала вместо нас в течение нескольких недель.

Да, ты нашла решение: сбежать тем или иным способом. Однако ты выбрала наихудший.

Для некоторых травля начинается с начальной школы. Это касается толстых, маленьких, тех, у кого другой цвет кожи или дефекты речи, кривые зубы или, как у тебя, Марион, очки, из-за которых тебя дразнили «ботанкой», что в их исполнении звучало как «идиотка».

В 6-м классе вас всех перемешали. Тех, кто хорошо учился, и тех, кто плохо, неспособных сконцентрироваться и усидеть на месте. В конце 3-го класса все наладилось бы. Вас должны были распределить в соответствии с вашими вкусами и интересами. Но на эти три года ученики оказываются погружены в мешанину общего колледжа.

Вдруг у тебя появляется мобильный телефон с доступом в интернет, а вместе с ним чувство всевластия над вселенной. Нечто похожее испытывают некоторые взрослые без тормозов. За экраном, под псевдонимом ты можешь делать все, что хочешь. Ты несешь всякие глупости, как взрослые, которые изводят женщин, или политики во время дебатов. Интернет – это как машина. Некоторые, если дать им руль в руки, становятся безумными и пользуются им как оружием.

Так что когда меня удивленно спрашивают, почему я не позволяла тебе завести страницу на «Фейсбуке» в начале года, я остаюсь с широко раскрытым ртом. Удивительно не мое отношение, а общественное. Закон запрещает заводить аккаунты на «Фейсбуке» лицам младше 13 лет. Стоит ли упрекать нас в том, что мы уважаем закон?

Если бы однажды ты попросила сесть за руль моей машины в 15 лет, я бы точно также сказала нет. Закон говорит: в 18 лет, и я ничего не могу с этим поделать, даже если ты уже готова. Как можно позволить девятилетнему ребенку завести страницу? Я знаю о таких случаях. Каждый может написать какую угодно дату рождения. Никакого контроля.

Вот в чем проблема. Нет контроля. Каждый вывешивает какие угодно фото, делает то, что угодно. Это вечный маскарад, где иногда мы имеем дело с хищниками.

Впрочем, телефоны запрещены в здании колледжа. Кто объяснит мне, почему твои товарищи могли слать тебе сообщения во время урока? И как ты могла звонить мне из кабинки школьного туалета? Кто объяснит мне, почему можно любоваться фотографиями из колледжа на страницах учеников? Фото, сделанные в школьном дворе, столовой, туалете… Это говорит о том, что каждый делает что хочется. Никакого контроля, никаких границ.

Когда я выступаю в пользу «нулевой терпимости», я говорю о том, что о первом же оскорблении должно быть доложено. Второе должно влечь за собой приглашение на дисциплинарный совет, третье – исключение из школы. Если я приду на работу и начну при всех обзывать коллег «шлюхами» и «дураками», руководство вызовет меня и вернет мне мои документы. Невероятно то, что взрослых защищают лучше, чем детей! Моральное насилие между коллегами или супругами карается законом. Но до недавнего времени ничего подобного не было предусмотрено для детей. Несмотря на то что ребенок – более хрупкий, чем взрослый, его лишили поддержки.

Шаг в нужном направлении был сделан с принятием закона «О равенстве между мужчинами и женщинами» от 4 августа 2014-го. Одна из его статей (222-33-2-2) входит в Уголовный кодекс и предусматривает наказание за все виды насилия и травли: «под травлей понимается повторяющееся поведение, имеющее своей целью ухудшение условий жизни и негативное влияние на физическое или ментальное здоровье индивида». Наказывается лишением свободы сроком от года до трех лет и штрафом в размере от 15 000 до 45 000 евро. Закон также касается социальных сетей (это рассматривается как «отягощающее обстоятельство»). Видишь, Марион, что-то начало двигаться, хотя для тебя уже слишком поздно.

Я мечтала о таком законе, четко классифицирующем школьное насилие. В законе от 4 августа «Насилие в школах» упомянуто и вынесено в отдельный пункт. Это уже победа. Надеюсь, прокуроры и судьи приложат к делу этот закон.

Я не могла скрыть моего разочарования, Марион, когда 16 ноября 2014-го увидела по федеральному каналу выступление министра образования, которая никак не отреагировала на сожаление журналиста о том, что школьное насилие не является правонарушением. Наджат Валло-Белькасем уклонилась от темы и стала говорить о мерах предотвращения. Можно подумать, что она не хотела делать рекламу новому закону либо сама о нем не знала. Тем не менее, она не могла его игнорировать, поскольку голосовала за штрафы в рамках антисексистского текста, который сама же и продвигала, когда была министром по правам женщин.