– Тиарнан приехал сегодня днем? – спросил он горестно. – Значит, герцог уже знает, что он намерен жениться на Элин.

– А чего ты ждал? Хоэл уже слышал об этом: мне пришлось объяснять ему, почему ты отсутствуешь. И он был немного разочарован, но поздравил Тиарнана и предложил для свадебного обряда собор в Ренне.

– Хоэл был разочарован? – с подозрением переспросил Ален. – Почему?

Тьер пожал плечами. Он был почти уверен, что Хоэл надеялся женить Тиарнана на Мари Пантьевр и закрепить Шаланд-ри за Бретанью. Было совершенно ясно, что если Мари и согласится выйти замуж за бретонца, то только за Тиарнана. Она возносила ему громкие хвалы перед герцогом и герцогиней и выслушивала их мнение о нем с восторженным блеском в глазах. Ну что ж, это было только справедливо: ведь он ее спас! Но было не менее очевидно и то, что Тиарнана нисколько не интересует спасенная им девушка: он почти забыл о ней. Когда он приехал в Ренн, то был удивлен, что герцог и герцогиня благодарят его за услугу, оказанную их родственнице. «Что? А, вы имеете в виду леди Мари!» – только и сказал он и сразу же заговорил о своей скорой женитьбе. Пока он говорил, в главный зал вошла сама Мари – и он прервался, чтобы вежливо с ней поздороваться и осведомиться о том, как она поживает, а потом продолжил разговор о свадебных приготовлениях. Мари недолго постояла, глядя на него, а потом бесшумно ушла обратно наверх, в комнаты герцогини. Как только объявление о свадьбе и все приготовления были сделаны, Тиарнан уехал, не дожидаясь даже вечерней трапезы. Он сказал, что постится, чтобы иметь право принять причастие во время свадебной мессы, так что не может достойно разделить придворное общество. Он вернется через месяц, на свадьбу.

Тьер был рад убедиться в том, что спаситель Мари питает так мало интереса к спасенной, хотя и оскорбился за нее: такая дама заслуживала большего внимания! Но рассказывать все это Алену было совершенно бесполезно, потому что в этот момент тот был готов слушать только то, что имело отношение к его собственному горю.

– Хоэл предпочел бы, чтобы верный ему человек при женитьбе приобрел новые владения, – только и сказал он. – Тиарнан в любой момент мог бы попросить себе в жены какую-нибудь наследницу. Но конечно, герцогу не хотелось оскорблять Тиарнана или Эрве и у него не было оснований им препятствовать, так что он дал свое благословение. Свадьба состоится в Реннском соборе в Иванов день.

То, что свадьбу будет устраивать двор и что она пройдет в соборе, было показателем уважения, которое герцог питал к Тиарнану: мелкий аристократ обычно женился дома.

Ален только заморгал, услышав о новом знаке милости к своему сопернику. Он поставил вино на стол и уронил голову на руки.

«Господи, он просто с головой ушел в это!» – подумал Тьер.

– Я очень рад, что ты вернулся невредимым, – сказал он. – Я не знал, что мне говорить твоему отцу. Боже, дружище, ты вел себя как глупец! Элин не могла бы выйти за тебя замуж по закону, даже если бы хотела: ведь она находится под опекой отца! А Эрве был вправе сделать с тобой все, что ему заблагорассудится, если бы обнаружил тебя в своем в доме, – и к тому же в спальне дочери! Что до Тиарнана, то он последний, с кем бы мне захотелось сразиться. Тебе повезло, что ты так легко отделался.

– Повезло? – горько откликнулся Ален. – Потерять мою возлюбленную, а потом ползти к герцогу на брюхе, извиняясь за то, что я пытался ее вернуть? Я счел бы везением только одно – если бы Тиарнан сломал себе шею!

Тьер поднял брови. Великодушие Тиарнана было растрачено понапрасну. Однако, наверное, великодушие для того и существует, чтобы его понапрасну растрачивать.

– На этом свете есть и другие дамы, слава Богу, – заметил он спокойно.

– Ни одна из них не сравнится с Элин красотой, – ответил Ален.

Тьер пожал плечами:

– Не знаю. Говорят, что в темноте они все прелестны. Но есть и такие, которых я предпочту Элин даже при ясном свете дня.

При этих словах Ален поднял голову с нескрываемым изумлением и недоверием. «Я богохульствую, – подумал Тьер. – Даже Богородицу Марию нельзя предпочесть Элин».

– Например, есть леди Мари, – проговорил он, не удержавшись от желания подразнить родича.

– Она! – с отвращением воскликнул Ален. – Как ты можешь сравнить ее с Элин? Это все равно что сравнить лебедя с... с вороватой сорокой!

– Сорока – отважная птица, кузен. Ты убедишься в том, что весь двор единодушен в своих похвалах в ее адрес. Когда она приехала сюда, то прямо объявила, что не выйдет замуж за вассала врага своего отца и что скорее предпочтет умереть, защищая свою честь, чем жить без нее. Она выглядела такой же доблестной, как граф Роланд, защищавший перевал, – только гораздо красивее. И теперь герцог Хоэл сказал, что она может выходить замуж за любого из его рыцарей – при условии, что бы он был благородного происхождения, верен ему и желал на ней жениться. И конечно, мы все объявили о своем огромном желании, а у некоторых вид был такой, будто им хотелось оказаться неженатыми. Но она отказала нам всем и заявила всему свету, что Тиарнан стал гарантом того, что никто не станет ее принуждать – хотя от него ей не нужна была защита, конечно. Печальное свидетельство о том, что творится в Нормандии: ведь она считала, будто наш герцог позволил бы кому-то принуждать ее силой. Герцогиня Авуаз сделала ее своей фрейлиной. Конечно, между ними есть какое-то родство.

Ален не испытывал никакого интереса к фамильному древу Пантьевров. Он допил вино и бросил чашу на стол.

– Двор может восхищаться любой глупой сорокой сколько захочет, – презрительно сказал он. – А я не стану.

– Отлично! – отозвался Тьер. – Тем больше надежд у нас, остальных.

Ален воззрился на него.

– Да ты действительно восхищаешься этой девицей Пантевр! – изумленно воскликнул он.

– О да! – с жаром подтвердил Тьер. – Но без надежды, кузен, без малейшей надежды. Однако я намерен получать наслаждение от своего восхищения. Это – отличное развлечение. Иди извиняться перед герцогом. Если твое вооружение привезут, я о нем позабочусь.

Июнь начался дождями. К Иванову дню ров, окружавший замок в Ренне уже не был сухой канавой: он превратился в скользкий откос, спускавшийся к луже, наполненной мусором и размокшей травой. По улицам города бежали ручьи, смывая отбросы в коричневую набухшую реку Вилен.

Свадебный кортеж из Компера выехал на рассвете девятнадцатого дня и проделал отвратительный путь ко двору. Дороги были покрыты глубоким слоем грязи, и повозка с поклажей застревала двенадцать раз, так что ее приходилось вытаскивать, подкладывая под колеса ветки. Когда они наконец добрались в Ренн в середине дня, лорд Эрве оставил слуг в конюшнях замка, чтобы они позаботились об измученных лошадях, и поспешно повел свою не менее измученную дочь через грязный двор к каменным ступеням, ведущим в центральную часть замка. Там они узнали, что герцог Хоэл ушел на псарню осматривать гончих. Коротко переговорив с начальником стражи, Эрве отправился приветствовать своего сеньора, предоставив дворецкому герцога отвести Элин к герцогине Авуаз, которая сидела со своими дамами в солнечной галерее – комнате над большим залом.