– Олеся.

– О-о-о! Дивное имя в наших краях. Красивое… О-ле-ся… Слыхал песню-то давнишнюю? Так и называется: «Олеся».

– Это где поется про Белорусское полесье, что ли, Михалыч?

– Ну да, она. Шибко нравилась мне раньше! А голоса какие в ансамбле пели… Это, Везунчик, у вас нынче: группы. Всё бы вам в стаи сбиваться… А были ан-сам-бли! И пели красиво, и музыка приятная была. А сейчас: «фанера». Слышь, Степа? Фа-не-ра! Хе-хе-хе! Это как можно так петь? Ставят лист фанеры перед собой и прокричать сквозь его пытаются, что ли?

Сиплый прыснул в кулак. Артема тоже насмешила фраза Квашни, и он, низко наклонив голову, начал хихикать, зажимая рот воротником комбинезона.

– Чё смеетесь-то, дурни? – сталкер придал лицу обиженное выражение. – Не, ну я понимаю: бумага, к примеру, или там, картон какой… А зачем через фанеру-то орать?

– Не, Михалыч, – у Сиплого на глазах выступили слезы, – это не та фанера, о которой ты думаешь. Просто сократили слово «фонограмма».

– Час от часу не легче! Чё за «фонограмма» такая? Это еще через чего им, бедолагам, петь приходится? Поди, фанера потоньше будет? Сильны, заразы…

Артем не мог остановить накатившую смешинку и от напряжения, чтобы не захохотать во весь голос, громко всхлипывал, втягивая воздух через нос. А Сиплый, широко улыбаясь, попытался объяснить сталкеру:

– «Фонограмма», Михалыч, это магнитофонная запись песни. Певцы сначала ее на пленку записывают, а потом по сцене бегают с микрофоном и только рот открывают. Типа, поют. Удобно ведь: спел один раз, и больше напрягаться не надо. Публика рада, а тебе бабло в карман от продажи билетов сыплется. Обманка, словом. Вот и называют: «петь под фанеру».

– А-а-а! Вон оно чё! А я-то, дурень старый, грешным делом думал: ничего себе легкие у нынешних певцов. Фанеру перешибают голосом… А коли свет погасят, то чё? Магнитофон-то выключится сразу. Людям же видать будет, пел или не пел…

– Такое уже не раз было, да только все равно продолжают. Они же помимо песен еще и танцевать вздумали. А коли ногами дрыгаешь, так и петь неудобно, – голос срывается. А людям лишь бы повеселиться от души. Уже и внимания почти на это не обращают. Вот и называют концерты: «шоу».

– Что-у? Вот, как скажешь чего, хоть стой, хоть падай! И откуда ты, Степа, только слов-то таких нахватался?

– Так ведь дочка занимается. Всё хочет поп-звездой быть. Почитай, каждый день какой-то «водяной» диетой и фитнесом организм до истощения доводит…

– Тьфу, Степа, что за наклонности у тебя и дочки? Она, значит, будет по сцене скакать – попой вертеть, а мы ее звездой называть должны? А петь кто будет, Пушкин? Или этот – Фитнес?..

Новый приступ смеха накатил на напарников.

– Да не попой, Михалыч! М-м-м… Хотя, где-то ты и прав. Девки же на сцене другим в умиление нынче задами вертят, хоть и голосов толком не имеют. А все их талантами называют… Хех! Только слово «попса» – тоже сокращение, от «популярная музыка». Сейчас эстраду так называют. Когда для широкого круга, значит, поют…

– Ширпотреб это все, вот чего я тебе, Степа, скажу! А на фермах нынче коров за титьки дергать некому. У нас в селе доярок всего ничего осталось, и те уже в возрасте таком, что хоть сейчас на погост сноси… А молодежь в город рвется. Чтобы, значит, жизнь полегче была. Ну, да бог им всем судья. Сами себе такую дорогу выбрали. Всякому свое.

– Михалыч, – робко начал Артем, боясь зацепить сталкера за живое, – скажите, а разве у вас в селе никто не погиб?

– Это ты про село бабки твоей, что ли? Царство ей… А-а-а! Вот ты о чем. Так это не наше со Степой село. Не было там у нас никого родных. При нашем промысле «запасной аэродром» нужен. Чтобы, значит, поближе к Зоне, да без знакомых. Разговоров меньше и вопросов. Кто, зачем, да откуда… Мы же здесь себе дома старые накупили. Ну, якобы, для дачного участка. От города чтобы, типа, отдыхать… Наши настоящие дома далеко отсюда. А ты, наверное, грешным делом подумал, что мы бессердечные такие, да? Семьи погибли, а нам – хоть бы хны?

– Ну, да…

– Мы, парень, о семьях именно и думаем. Иначе, зачем бы лезли в Зону за товаром? Денег больших стоят ее побрякушки. Сам убедился уже. Вон, у Степы в рюкзаке, целое состояние на троих. Так что ты не переживай. У нас принято хабар поровну делить. Среди всех, значит. И тебя не обидим: дойдем до границы, сбагрим ценности, а денежки – на три части. Вот, считай теперь себя миллионером! Хе-хе!

– А как вы их продадите? Разве это не противозаконно? – до Артема никак не доходило, что запрещенные вещи спокойно продаются и покупаются.

– Слышь-ка, Везунчик, – не выдержал Сиплый, – ты, я смотрю, от жизни-то реальной, и правда, шибко отстал! Или ты думаешь, что мы тут браконьерством или контрабандой какой занимаемся?

– Да погодь, Степа, – осадил напарника Квашня, – не наезжай на парня. Он, видать, и вправду впервые столкнулся с таким. Дико это ему… А тебе, Везунчик, скажу так. Я на собственном опыте знаю, а не понаслышке. Большинство артефактов людей чуть не с того света вынимает. Лечит, значит. Уж сколько народу с их помощью к жизни вернулось. Почитай, даже от рака, страшнее которого почти нет ничего, иные помогают. А это значит, что польза от них великая! Так чем же наша работа плоха, коли она людям добро несет? Ты, конечно, скажешь, что это не работа… Тогда давай посмотрим с другой стороны. Вот представь себе: наняли нехорошие люди убийцу, чтобы, значит, мужичка одного со свету изжил. А он свою работу сделал на совесть. Убил «клиента», словом. Деньжищи получил за это. Вот ты мне и скажи: как его действия понимать? Работа или нет? Ты, конечно, скажешь опять, что не работа. Только ведь она разная бывает. С какой стороны посмотреть… Не нравятся мои мысли, да? Знаю, плавал. Но ведь это еще не все. Учись рассуждать логически! А теперь представим, что у мужика того дочка любимая и единственная при смерти была. Махонькая еще совсем. А мужик этот – ветеран различных действий боевых, герой, да все дела… А ведь государство, которое его в пекло событий отправляло и нуждалось в нем тогда, после того, как он инвалидом стал, да не мог больше свою работу тяжкую выполнять, ни капли совестью не грызлось. Забыло и не хотело вспоминать, когда он на задворках жизни оказался. И никто даже не пожелал думать, что теперь ребенок его любимый, выросший без участия отца, в помощи нуждается… Так куда бедолаге податься? Какой выбор принять? Сохранить жизнь заказанному мужику или жизнь собственной дочки, коль неоткуда ему больше было деньги на лечение искать?.. Я, конечно, не оправдываю всех убийц, а особливо садистов или маньяков каких. Но такую ситуацию одобряю со всех сторон! Что молчишь, Везунчик? Растерялся? Вот она, парень, правда-матка. Завсегда своя-то кровь ближе к телу бывает… Я уверен, ты тоже бы так поступил, когда б в подобной ситуации оказался. И ни о каком законе ты бы тогда совсем не вспомнил, раз государство само эти законы первым нарушает. Так что, работа бывает разной. Убийца, сантехник какой, или сталкер. У каждого своя дорога в жизни, свой выбор. А любую работу необходимо оплачивать, иначе, зачем же ее тогда делать? Так что, деньгами этими брезговать брось! Ты их честно заслужил. Степу из беды вместе выручали? От собак вместе отбивались? Нафаня твой нам всем помогает? Вот, то-то и оно!