они будут вечно скитаться, с волосами, отросшими до пят, мокрые и сочащиеся кровью.

— Пожалуйста, дай знать, что ты не сердишься на меня, — продолжала ее мать. — Дай мне знак. Я пыталась сказать тебе, как сожалею обо всем, но не знаю, слышишь ли ты меня. Ты меня слышишь? Когда ты прибыла в Америку?

Рут замерла на месте, не в силах шелохнуться. Ей очень хотелось вернуться к разговорам о еде и платьях.

Лу Лин вложила палочку обратно в пальцы дочери.

— Вот. Сделай так: закрой глаза, подними лицо к небу и обратись к ней. Подожди ответа и запиши его. Скорей закрывай глаза!

Рут зажмурилась, и в ее воображении тут же появилась женщина с волосами до пят. До нее снова донесся голос матери, использующей вежливую форму китайского:

— Драгоценная Тетушка, прости меня за то, что я наговорила перед твоей смертью, я этого не хотела. Когда ты умерла, я пыталась отыскать твое тело.

Глаза Рут распахнулись. Длинноволосый призрак в ее воображении стал двигаться кругами.

— Я тогда спустилась в ущелье и искала, искала. О, я сходила с ума от горя! Если бы я тебя нашла, то отнесла бы твои кости в пещеру и устроила бы тебе достойные похороны.

Рут почувствовала, как что-то коснулось ее плеча, и вздрогнула.

— Спроси, поняла ли она то, что я сейчас сказала? — велела Лу Лин. — Спроси, изменилась ли моя судьба? Снято ли с меня проклятие? Теперь нам ничего не угрожает? И запиши ее ответ.

Какое проклятие? Рут во все глаза смотрела на песок, почти уверовав, что сейчас увидит в нем лицо мертвой женщины, омытое кровью. Какого ответа ждет мать? Если она напишет «да», будет ли это значить, что проклятие снято? Или наоборот, что оно все еще действует? Рут опустила кончик палочки на песок и, не зная, что написать, начертила линию, потом еще одну, прямо под ней, а потом добавила еще две, чтобы получился квадрат.

— Рот! — воскликнула ее мать, пальцем повторяя контур ее рисунка. — Этот знак обозначает «рот»! — Она смотрела на Рут во все глаза. — Ты написала его, еще не умея писать китайские иероглифы! Ты почувствовала, как Драгоценная Тетушка направляет твою руку? Что ты чувствовала? Расскажи!

Рут покачала головой. Что происходит? Ей хотелось плакать, но она не смела. Она же не должна издавать ни звука.

— Драгоценная Тетушка, благодарю тебя за помощь моей дочери. Прости меня за то, что она говорит только по-английски. Должно быть, тебе сложно так общаться с ней. Но теперь я знаю, что ты меня слышишь и понимаешь, что я говорю. Мне очень жаль, что я не смогла отнести твои кости к подножию горы, к Обезьяньей Челюсти. Я никогда об этом не забывала. Как только я смогу поехать в Китай, я исполню свой долг. Спасибо, что напомнила мне о нем.

Рут сидела и думала о том, что написала. Как может простой квадрат обозначать все это? Неужели в комнате действительно был призрак? И он касался ее руки, державшей палочку? И почему ее рука теперь так дрожит?

— Только я еще долго не смогу вернуться в Китай, — продолжала Лу Лин. — Поэтому я надеюсь, что ты все равно простишь меня. Знай, что моя жизнь стала ужасной с тех пор, как в ней не стало тебя. Умоляю, забери мою жизнь, но пощади мою дочь, если проклятие невозможно разрушить! Я знаю, что недавнее происшествие было предупреждением.

Рут выронила палочку. Женщина с залитыми кровью волосами пыталась ее убить?! Так значит, это правда: в тот день на площадке она почти умерла. Ей тогда так показалось, и это было правдой.

Лу Лин взяла палочку и попыталась снова вложить ее в пальцы дочери, но та сжала ладонь в кулак. Она даже оттолкнула от себя поднос с песком. Мать подвинула его обратно, продолжая нести околесицу:

— Я так счастлива, что ты наконец меня нашла! Я ждала этого столько лет! Теперь мы можем разговаривать. Каждый день ты можешь меня направлять, каждый день говорить, что мне делать, как проживать свою жизнь.

Лу Лин повернулась к Рут:

— Попроси ее приходить каждый день.

Рут покачала головой и попыталась соскользнуть со своего стула.

— Проси! — настаивала мать, хлопнув по столу возле подноса. И тогда Рут снова обрела свой голос.

— Нет! — воскликнула она. — Не могу.

— Ба! Ты снова можешь говорить! — Потом мать перешла на английский. — Драгоценная Тетушка тебя исцелить?

Рут кивнула.

— Это значить проклятия нет?

— Да, только она сказала, что должна вернуться туда, откуда пришла. А еще она сказала, что мне надо отдохнуть.

— Она простить меня? Она…

— Она сказала, что все будет хорошо. Все будет хорошо. Да. Тебе больше не надо беспокоиться.

Мать всхлипнула с облегчением.

После ужина отвозя мать к ней домой, Рут размышляла о том, как много забот лежало на ее плечах в таком раннем возрасте. Хотя это было мелочью по сравнению с тем, через что проходят дети сейчас.

Несчастная мать? Подумаешь! А сегодня их поджидают банды, оружие, болезни, передающиеся половым путем, не говоря уже о том, от чего их должны защищать родители: от педофилов в соцсетях, от рекреационных наркотиков вроде экстази, от школьной стрельбы, анорексии, булимии, самоповреждения, озоновых дыр и супербактерий. Рут автоматически считала эти напасти на пальцах и вспомнила, что ей осталось выполнить еще одно задание: позвонить Мириам и договориться, чтобы та отпустила девочек на семейный ужин.

Она взглянула на часы. Было почти девять — так себе время для звонков людям, которые не были близкими друзьями. Да, их с Мириам связывали личные узы, девочки и их отец, но они общались друг с другом с вежливостью незнакомцев. Она часто сталкивалась с Мириам, когда забирала и привозила девочек, в школе и на спортивных секциях, и один раз в приемном покое неотложки, куда Рут привезла Дори, когда та сломала лодыжку. Они тогда поболтали о болячках, плохой погоде и пробках на дороге. Если бы не обстоятельства, которые их свели, они вполне могли бы понравиться друг другу. Вот только Рут злило, когда Мириам мимоходом упоминала о близости с Артом в период их супружества; о веселом путешествии в Италию; о родинке на его спине, которую надо проверять, не переродилась ли она в меланому; о том, как он любит массажи. Год назад она подарила ему сертификат на два сеанса массажа у своего любимого специалиста, и Рут сочла этот подарок излишне интимным.

— Ты проверяешь свою родинку? — как-то спросила Мириам Арта, и Рут сделала вид, что не