же, как Камены: в дизайнерскую одежду, отглаженную в профессиональных химчистках. Мириам любила родителей Арта, и те ее обожали, в то время как к Рут никаких теплых чувств не испытывали. Несмотря на то что они с Артом познакомились уже на финальном этапе его развода, скорее всего, Марти и Арлин видели в ней помеху, не дающую Арту и Мириам помириться. Рут чувствовала, что Камены надеялись, что она станет лишь временной гостьей в его жизни. Они никогда не знали, в каком качестве представлять ее другим людям: «А это… э… Рут».

Однако они были с ней доброжелательны и всегда дарили чудесные подарки на день рождения: бархатистый шелковый шарф, «Шанель № 5», лаковый чайный поднос. Но никогда не дарили ничего такого, что она могла бы разделить с Артом, передать его девочкам или своим будущим детям. Хотя она уже вышла из того возраста, чтобы подарить Каменам еще наследников.

А вот Мириам раз и навсегда стала матерью обеих их внучек и хранительницей фамильных ценностей. Марти и Арлин уже подарили ей семейное серебро, фарфор и мезузу[10], которую целовали пять поколений Каменов, включая тех, кто изначально жил на Украине.

— Мириам! Стивен! — воскликнула Рут, стараясь показать радость от встречи. Они пожали друг другу руки, а Мириам быстро обняла ее и помахала Арту, сидевшему за столом напротив. — Рада, что вы смогли к нам присоединиться, «неловко произнесла Рут и повернулась к мальчикам: Энди, Боригард, как дела?

И младший, которому исполнилось четыре, тут же выдал:

— Теперь меня зовут Бумер.

— Как мило с твоей стороны было принять и нас, — щебетала Мириам. — Надеюсь, мы не слишком вас побеспокоили?

— Вовсе нет.

Мириам распахнула объятия и бросилась к Марти и Арлин. На ней был костюм темно-бордового в сочетании с оливковым цвета с огромным круглым плиссированным воротом. Ее медного цвета волосы были коротко подстрижены в стиле «паж». И, глядя на нее, Рут вспомнила, почему этой стрижке дали такое название: Мириам действительно напоминала пажа с картины эпохи Ренессанса.

Кузен Билли, или, как его звали все остальные, Билл, пришел в сопровождении второй жены, Дон, и их четверых общих детей в возрасте от девяти до семнадцати. Билли обнял и покачал Рут в своих объятиях, а потом похлопал по спине, как он это делал с приятелями. Он всегда был тощим и несносным мальчишкой, не дававшим покоя Рут в детстве. Однако эти черты характера помогли ему стать хорошим руководителем, и сегодня он уже был хозяином компании, весьма успешно занимавшейся биотехнологиями.

— Господи, как же я рад тебя видеть! — воскликнул он, и ужин сразу стал для Рут приятнее.

Появление всегда очень общительной Салли трудно было не заметить: она выкрикивала имена, взвизгивая от радости. Следом за ней шли муж и двое сыновей. Салли была авиационным инженером, которому приходилось много путешествовать и выступать в качестве эксперта для юридических фирм, в основном перед предъявителями исков. Она анализировала документацию и места крушения самолетов, чаще всего небольших. Салли всегда была разговорчивой, бойкой и легкой на подъем, она не боялась никого и ничего в жизни. Ее муж Джордж был скрипачом в симфоническом оркестре Сан-Франциско, тихий, спокойный, но готовый в любой момент перехватить инициативу, если ему предоставится такая возможность.

— Джордж, расскажи им о псе, который выбежал на сцену в Стерн Гроув, надул на микрофон и закоротил весь звук!

И Джордж начинает рассказывать именно то, о чем Салли просила.

Рут подняла глаза и заметила Вэнди и Джо, растерянно смотрящих на толпу. За ними стоял Гидеон, нарядно одетый и, как всегда, ухоженный. В руках у него был дорогой букет тропических цветов. Когда Вэнди обернулась и заметила его, она заулыбалась, имитируя радость, на что тот ответил ей той же монетой. Как-то она назвала его «заносчивым говнюком, который готов свернуть себе шею в поиске собеседников позначительней, чем ты». Гидеон же, в свою очередь, заявил, что Вэнди была «вульгарной выскочкой, которой не хватало ума самой понять, почему не стоит одаривать всех за обеденным столом рассказами о менструальных проблемах со всеми мерзкими подробностями». Сначала Рут думала пригласить либо одного, либо другого, но потом, поддавшись необъяснимой браваде, решила позвать обоих и предоставить им самим разбираться между самой, пусть даже она будет обмирать от ужаса, наблюдая за развитием событий.

Заметив Рут, Вэнди замахала сразу обеими руками, и они вместе с Джо стали пробираться к ней через толпу. Гидеон следовал за ними на комфортном для него расстоянии.

— Мы нашли место для парковки прямо перед самым входом! — похвасталась Вэнди. Она подняла перед собой свой талисман: пластиковую фигурку ангела с парковочными часами вместо лица. — Говорю тебе, отлично работает!

Она подарила такой же Рут, и та положила его на переднюю панель машины, но в результате все равно получала штрафы за неправильную парковку.

— Привет, милая, — сказал Гидеон в своей обычной спокойной манере. — Ты вся светишься. Или ты сияешь, как лампочка, от напряжения?

Рут, уже рассказавшая ему по телефону о Мириам, решившей испортить ей весь ужин, расцеловала его в обе щеки и прошептала, куда смотреть, чтобы увидеть бывшую Арта. Он уже предложил себя в качестве подсадной утки, чтобы подслушать разговоры и передать ей.

К Рут подошел Арт:

— Как дела?

— Где Фи и Дори?

— Они пошли посмотреть какой-то музыкальный диск в Грин Эппл Аннекс.

— И ты отпустил их одних?

— Это в двух шагах отсюда, на этой же улице. И они сказали, что вернутся через десять минут.

— Ну и где же они?

— Скорее всего, их похитили.

— Это не смешно.

В этот момент появилась Лу Лин. Ее хрупкая фигурка и вовсе казалась крохотной рядом с крепкой Гао Лин. Спустя пару секунд вошел и дядюшка Эдмунд. Иногда Рут пыталась себе представить, как выглядел бы ее отец. Наверное, таким же высоким, сутулым, с короной густых белых волос и расслабленной походкой. Дядюшка Эдмунд любил неумело рассказывать анекдоты, утешать испуганных детей и раздавать советы по обращению с фондовой биржей. Лу Лин часто говорила, что братья были совершенно не похожи друг на друга и что отец Рут был гораздо красивее, умнее и честнее. По ее мнению, его очевидными недостатками являлись излишняя доверчивость и рассеянность, когда он погружался в размышления, как Рут. Лу Лин часто припоминала обстоятельства его смерти в назидание дочери, когда та не слушалась:

— Твой папа видеть зеленый свет, думать, что машина остановиться, и бах! Сбить, переехать, протащить его два квартала и не остановиться!

Она говорила, что он умер из-за того самого