Через некоторое время я возвращаюсь к окну, а двумя бокалами вина позже, когда становится слишком темно, чтобы различить машины, я нарушаю очередное обещание, данное Сэму, – захожу в локальную сеть кафедры и просматриваю темы диссертаций для поступивших в магистратуру в этом году. Я слежу за горсткой студентов, кому преподавала, еще когда они были новичками, и отмечаю свой мягкий вклад в формирование всестороннего развития у бывших детей, которых я с каждым годом вижу все реже. Аманда приберегла несколько интересных тем для этого года: «Необычные общественные пространства Лондона XX века», «Куба до Кастро», «Новый взгляд на викторианскую тюрьму». Я вчитываюсь в предложенные тезисы «Общественных пространств», но не могу сосредоточиться даже на том, что обычно нахожу увлекательным. Моя неспособность сконцентрироваться на ключевых вопросах дает понять, что я не в силах углубиться в работу так, чтобы больше ни о чем не думать. Это лишь попытка убежать от стресса, причины которого – Джесс и моя мать.

Я беспокойно верчу в пальцах телефон, дважды проверяю, что удалила все сообщения от Джесса и Хелен. Мой палец зависает над ее номером.

Обязана ли я ей чем-нибудь? Должна ли предупредить о том, что происходит с Джессом? Я хочу надеяться, что на этом он остановится, но если дело зайдет дальше – может, Хелен одолжит мне денег, чтобы спасти и себя?

– я пишу сперва «денег», но затем возвращаюсь и перепечатываю заново: —

Я так долго пялюсь в экран, что совсем забросила наблюдение за автостоянкой. Хлопнувшая дверь квартиры заставляет меня вскрикнуть и выронить телефон.

– Черт побери, Марианна, – говорит Сэм. – Я подумал, ты увидела призраков из психушки. – В его голосе скорее раздражение, чем сочувствие. У него серый, измученный вид, как всегда бывает в середине строительства.

– Я не слышала, как ты вошел, вот и все. – Слезы сами приходят из ниоткуда.

– О, дорогая… – Прижавшись к куртке Сэма, я чувствую запах лосьона после бритья, кофе и уюта. Если Джесс – это волнение в моей душе, то Сэм – сама стабильность. Держаться за него – это как окунуться в теплый мед. Я могла бы с радостью стоять так всю ночь, я могла бы спать стоя.

– Ты плавала, – говорит он, вдыхая запах моих волос. – Боже, мне нужно выпить после этой поездки. Красное или белое?

Мы не можем выпивать оба, не тогда, когда одному из нас может понадобиться сорваться в Лондон без промедлений.

– Все, что пожелаешь. Я пропущу.

Сэм видит меня насквозь.

– Я видел ее всего три часа назад, Марианна. Она в порядке.

– Ты видел ее!

– Да. У меня была встреча в Виктории, так что я заскочил. Она, кажется, привыкает к тому, что люди теперь к ней приходят. Что-то вроде «более реального образа жизни». – Сэм закатывает глаза, но с нежностью. – В квартире бардак, однако не на безумный манер. Свинья все еще там, к сожалению.

– Она регулярно встречается с доктором Адиль?

– Насколько мне известно, да. Я не спрашивал. Она на «одном G». – Я заставляю себя улыбнуться. Когда Хонор была подростком, она объясняла, что ее состояние всегда, кажется, можно описать соответствующим гравитационным притяжением. «Одно G» – это нейтральное, достаточное, чтобы удержать ее на якоре, не пригибая к земле. «Нулевая гравитация» означает – нет сна или аппетита, «два G» подразумевают, что она не может подняться с кровати. – Сегодня ей не понадобится никто из нас.

Сэм откупоривает бутылку «Мальбека» – он признает только натуральные пробки, – наполняет бокал и тянет бутылку к моему, но я – как собака с костью. Не могу перестать это мусолить.

– Я хочу привезти ее сюда на неделю.

– Что, и она пропустит неделю своего курса, просто чтобы развеять твою паранойю? – Сэм наливает по привычке в мой бокал. – Дай ей вздохнуть, Марианна. Она стабильна. Ее лекарство действительно помогает, а не делает хуже. Сколько времени прошло с последнего из тех звоночков? Десять месяцев? Год?

– Значит, теперь самое время ждать рецидива, не так ли?

Сэм поджимает губы.

– Сказать честно? Я думаю, что ты необходима своей маме прямо сейчас, и Колетте тоже. Ты никогда не простишь себе, если потеряешь эти дни. – Его подбородок на мгновение вздрагивает. Его отец умер, когда Сэм был в командировке, и он так и не смог смириться с этим. Он уставился на стену за моим плечом, моргая слишком часто. Иногда я так увлекаюсь поддержкой других, что забываю о том, кто поддерживает меня.

– Ты прав. Пускай это подведет черту под моим днем, – говорю я и сама доливаю свой бокал доверху. – В любом случае – как дела на стройке?

– Потеряли месяц из-за этой чертовой прозрачной крыши, – отвечает он, а затем увлекается, и это становится настоящим облегчением – слушать, как он говорит о балках, перекладинах и проходах. Я жду, что его лицо разгладится, когда он вывалит стресс от работы на меня, однако этого не происходит. Я заставляю себя проглотить несколько маленьких кусочков рыбного пирога, впервые осознавая, как отвратительно это блюдо. Но все же оно притупляет жжение в моем желудке.

Это чувство тянется с самого раннего вечера – что наш разговор какой-то неестественный, чего с нами раньше никогда не случалось. Около десяти мы чопорно поднимаемся по винтовой лестнице. Сэм складывает свои брюки и аккуратно вешает их через перила верхнего этажа рядом с остальной одеждой на утро. Весь тот объем, который когда-то был на его плечах, переместился на талию, и сравнение с Джессом привычно вызывает у меня чувство вины.

– Ах да, – говорит он, по-прежнему стоя ко мне спиной, – каким-то чужим голосом. Он поправляет брюки, которые и без того уже висят ровно. – Я наткнулся сегодня на Аманду в библиотеке архитектурного института.

Меня пробирает озноб. Я так и не предупредила ее о вымышленном дне обучения персонала.

– Тебе пришлось долго за ней гоняться? – спрашиваю я с неубедительной легкостью.

– Нет, разминулись, как в море корабли. На встречных курсах. Ты же знаешь Аманду. Вечно куда-то спешит. Она передала тебе привет. – Сэм выравнивает стрелки на штанинах. – Забавная вещь. Она не помнит, что встречалась с тобой на днях. Сказала, что не видела тебя с тех пор, как ты ушла с вечеринки по поводу отпуска.

Как же осторожно, с какой же надеждой он передает мяч на мою сторону поля.

– Ну, ее там и не было, – говорю я. – Это был тренинг по информационным технологиям. Она прошла его на следующий день.

– Но ты сказала, что его проводят всего один день. Из-за этого я изменил свое расписание.

– Прости меня. У меня сейчас просто голова не на месте. Я, наверное, что-то перепутала. – Я подхожу к нему и встаю рядом, опираясь кулаками о перила. Сэм застыл сбоку; под нами темная пустота гостиной. – Эй… – произношу я и поворачиваю его к себе лицом, подставляя подбородок для поцелуя. И чувствую тот момент, когда он решает, что мне можно верить.